Митинг на ленинградском заводе имени Кирова о начале войны, 22 июня 1941 года.
Едва ли не все россияне убеждены в том, что, с учетом декларированных нацистами целей, равно как и их расовых теорий, ставки во Второй мировой войне были для СССР неизмеримо выше, чем для остальных ее участников. В то время как им грозили военное поражение и политическая капитуляция, СССР бился за само свое существование. Говоря словами Уинстона Черчилля, «прошлое (советского режима — Г.К.) с его преступлениями, безумствами и трагедиями было смыто», в день, когда нацистская Германия напала на СССР — 22 июня 1941 года.
Гордость на крови?
С этого дня для огромного большинства советских людей Вторая мировая война превратилась в Великую Отечественную. Ненависть к врагу объединила людей военных поколений, а память о страшном испытании, через которое прошла страна, продолжает объединять их потомков сегодня. Они имеют для этого основания: ведь каждый второй погибший во Второй мировой войне солдат был их соотечественником.
Ведомые жестокими и, нередко, неумелыми командирами, плохо обученные и вооруженные советские войска несли неоправданно большие потери. По приблизительным подсчетам число погибших советских воинов превысило 11 млн человек. Кроме того, свыше 15 млн мирных советских людей погибли в годы войны на оккупированных территориях. В других странах столь чудовищные потери, заставили бы людей, по крайней мере, впоследствии, усомниться в компетентности своего государственного и военного руководства. Напротив, в СССР они стали для очень многих предметом особой гордости. Именно такое восприятие военных потерь преобладает и в сегодняшней России.
Продукт военной мощи
Несколько лет назад официальная российская пропаганда для обозначения уз, обеспечивающих консолидацию российского общества, предложила новый термин «духовные скрепы». Однако, едва ли не единственной такой скрепой, не выращенной в пропагандистской пробирке, остается сегодня память о Великой Отечественной войне. Интересно, что, чем дальше в прошлое уходит война, тем сильнее ее консолидирующее воздействие на массовое сознание. Государство, понятно, делает для этого немало, видя в военной победе источник своей легитимности.
Но дело не только в государстве, но и в традиционной российской логике восприятия, подмеченной еще Сергеем Витте, выдающимся государственным деятелем Российской империи. Более века назад он писал: «Чем, в сущности, держалась Российская империя? …Исключительно своей армией. Кто создал Российскую империю, обратив московское полуазиатское царство в … великую европейскую державу? Только сила штыка армии. Не перед нашей же культурой, не перед нашей бюрократической церковью, не перед нашим богатством … преклонялся свет».
Много воды утекло с тех пор, но, как и во времена Витте, российская государственность остается продуктом главным образом военной мощи.
И сегодня среднестатистический россиянин не сомневается в том, что только огромная военная мощь и, прежде всего, ядерный потенциал России не позволяют иноземным агрессорам разорвать ее на куски. Понятно, что такая психология «осажденной крепости» является по сути оборонительной. Однако, как заметил однажды Генри Киссинджер, «Нет ничего более наступательного, чем обороняющиеся русские». В чем мы в последние годы убеждаемся все чаще.
В рамках такой «оборонительной» парадигмы огромное большинство советских людей, а теперь и россиян всегда воспринимали победу в Великой Отечественной войне как величайшее достижение в истории своей страны. (Наша история вообще небогата достижениями и победами, которые выдержали бы испытание временем.) Проблема, однако, в том, что все более схематичная память об этой победе в сочетании с явным дефицитом общеобразовательных знаний превращает многих россиян в легкую добычу для официальной пропаганды, в жертву информационной войны, которую ведет против них российское правительство.
Догмат вне критики
Официальная советская история Великой Отечественной войны была канонизирована уже давно: все, что предпринимал СССР в преддверии и во время войны, а также после ее завершения — было по определению правильно и благородно. А всякий, кто осмеливался усомниться в этом, фактически покушался на все завоевания СССР как страны-победителя. В последнее десятилетие XX века эта до предела упрощенная концепция начала было утрачивать свой директивный характер. В первом десятилетии XXI века государство ее постепенно возродило. Сегодня же она снова превратилась в не доступный для критики догмат государственной идеологии. Подавляющее большинство россиян с энтузиазмом восприняли этот консервативный поворот. В результате Россия как-то незаметно воплотила в жизнь знаменитую формулу Джорджа Оруэлла: «Тот, кто контролирует прошлое, контролирует будущее. Тот, кто контролирует настоящее, контролирует прошлое».
Трагедия российского общества в том, что эта, на первый взгляд, непростая задача была выполнена с издевательской легкостью средствами самой бессовестной пропагандистской кампании в истории России. Лейтмотивом этой неуклонно нараставшей с 2004 года кампании был тезис о том, что постсоветские страны, проводящие свою внешнюю политику без одобрения России, тем самым покушаются на ее «законные права» и интересы.
Идея «законных прав» СССР в соседних странах была впервые апробирована в октябре 1944 года в ходе знаменитых переговоров Сталина и Черчилля, на которых они обсуждали раздел сфер влияния в Восточной Европе, договариваясь о процентном соотношении своих интересов в каждой отдельно взятой стране. Потом, конечно, Сталин, как бы теперь сказали, «кинул» союзников: освобожденные советскими войсками страны Восточной Европы целиком превратилась в сферу «законных прав» СССР. Где, при молчаливом согласии Запада, и оставались вплоть до распада СССР и окончания «холодной войны».
Очень похоже, что сегодня Россия пытается явочным порядком возродить старомодную идею своих «законных прав» и интересов, применив ее к постсоветским странам. И вновь рассчитывает на молчаливое согласие Запада. Эти намерения выглядят серьезными, ибо не только соответствуют очевидному желанию Владимира Путина войти в историю в качестве «собирателя земель русских», но и гармонично вписываются в формирующуюся при его участии новую российскую идентичность.
К вопросу о самоидентификации
С распадом СССР все его бывшие союзные республики столкнулись с проблемой своей идентичности. Понятно, что, испытав подъем национального самосознания, они взяли курс на построение национальных государств на базе своих титульных этносов. Сделать это оказалось нелегко. В большинстве республик проживали этнические меньшинства, в том числе этнические русские, неожиданно для себя ставшие меньшинством повсюду за пределами собственно России.
СССР был устроен таким образом, что этнические меньшинства в каждой союзной и автономной республике, находясь в запрограммированном конфликте с ее титульным этносом, позволяли союзным властям в Москве оставаться над схваткой, выступая при необходимости в роли арбитра. В одних случаях с этой целью проводились границы между республиками. В других — смешанный этнический состав их населения был результатом экономического развития в советский и досоветский период. С учетом этих обстоятельств, строительство национальных государств на основе титульного этноса оказалось очень непростым делом почти для всех постсоветских стран. Но, по большому счету, выбора у них не было.
В России все было по-другому. Этнические русские составляют чуть больше половины ее населения. При этом, как и положено большому этносу, проживающему на огромной территории, они имеют между собой немало различий, неоднородны. С другой стороны в составе Российской Федерации имеется несколько автономных республик с латентными или открытыми сепаратистскими амбициями. Строить национальное государство на основе титульного этноса было бы для России, как минимум, недальновидно, а, как максимум, опасно. Вместо этого постсоветская российская политическая элита и российское общество сначала подсознательно, а потом все более осознанно начали идентифицировать себя с СССР. По многим формальным и сущностным признакам такая идентификация напрашивалась. Россия была крупнейшей постсоветской страной. Ее столица, естественно, осталась в Москве. Высшие органы государственной власти разместились в Кремле и в офисных комплексах, где раньше сидели их советские предшественники.
Хозяйственные и культурные связи независимых постсоветских стран, по-прежнему, во многом замыкались на России. Не менее важно и то, что сами лидеры этих государств, в своем большинстве выходцы из старой советской номенклатуры, отчасти воспринимали, а отчасти умело имитировали восприятие России как новой, пусть у уменьшенной, инкарнации СССР. Тот очевидный факт, что делали они это, как правило, к немалой собственной выгоде, ничуть не смущало российскую власть, охотно принявшую такое восприятие России как должное.
И, наконец, нельзя не отметить, что в то время как все постсоветские страны стали правопреемниками СССР, только Россия была признана его «продолжателем», унаследовав место постоянного члена Совета Безопасности ООН, а также все международные договоры, в которых участвовал СССР.
Все указанные факторы побуждали Россию ощущать себя естественным лидером на постсоветском пространстве. И действовать соответственно. Что, в свою очередь, способствовало появлению в России ирредентистских* * Ирредентизм — термин, изначально применявшийся к националистическому движению в Италии в конце 19-начале 20 века. В наши дни используется для обозначения политики государства, партии или политического движения по объединению народа, нации и этноса в рамках единого государства. Один из ключевых пунктов такой политики — вопрос о воссоединении территории, на которой проживает ирредента (меньшинство, борющееся за воссоединение с родиной), с титульным государством, в котором их этнос уже составляет большинство). настроений, на первых порах вполне маргинальных. Но к концу первой четырехлетки Путина эти настроения, подогретые неожиданно хлынувшим в страну потоком нефтедолларов, оформились в достаточно устойчивую систему политических взглядов, исподволь, а потом и открыто поощрявшихся президентом России. Под аккомпанемент его все более жестких заявлений Россия настойчиво «прессовала» три балтийских государства, продолжала попытки «призвать к порядку» две «страны-диссидента» — Грузию и Украину. Какова была цель этой политики?
Строго по Бисмарку
Впервые такой вопрос встал в 2004 году, сразу после «оранжевой революции» в Украине. Тогда еще было трудно поверить, что президент России рассматривает восстановление СССР в качестве практической цели своей внешней политики. В августе 2008 года, когда Россия, заманив грузинского президента Михаила Саакашвили в умело расставленную ловушку, вторглась в Грузию, а затем признала «независимость» двух ее автономий — Абхазии и Южной Осетии, казавшийся безумным утвердительный ответ появился. Теперь, после того как Россия аннексировала Крым и разожгла мятеж сепаратистов на востоке Украины, ясно, что в этом безумии есть система. Президент Путин действительно намерен воссоздать СССР, хотя и не в прежнем виде. Он, надо полагать, понимает, что многие постсоветские страны практичнее оставить квази-независимыми при условии, что они будут прислушиваться к «советам» России по всем вопросам, которые имеют для нее значение.
В далеком 1850 году молодой прусский политик, впоследствии «железный канцлер» Германской империи, Отто фон Бисмарк выступил с примечательным заявлением. Он сказал: «Честь Пруссии требует, чтобы ничего в Германии не происходило без ее разрешения». Рискну предположить, что президент Путин охотно подписался бы под этими словами. И принял бы их как руководство к тем действиям, которые предпринимает в последние десять лет.
Если так, то конфликт путинской России с сообществом цивилизованных наций неизбежен. Его исход ясен: не способный ни победить в нем, ни измениться российский режим обречен. Когда именно он рухнет, неизвестно. Пока же безрассудная «украинская» политика Кремля приносит ему тактические дивиденды, в основном, правда внутри страны. Десятки миллионов россиян эту политику горячо одобряют, ненавидят «неонацистскую украинскую хунту», желают смерти «укропам» и обвиняют в измене всех, кто с ними не согласен. Мрачная ирония в том, что они делают это именем дедов и отцов, погибших в битве с нацистской Германией.
«Вежливые люди» у здания Верховной Рады Автономной Республики Крым, Симферополь, 6 марта 2014 года
Картина вырисовывается трагическая: светлая и гордая память о великой победе тащит огромную страну в прошлое. Именно это делает исход нынешнего «украинского» кризиса столь важным для России, Европы и всего мира. Если он закончится он победой реваншистской политики России, — ее марш в прошлое станет необратимым.
Фото: Всеволод Тарасевич, Reuters
