Бывают теневые правительства, а наше — правительство теней. Кабинет мятущихся теней, неуспокоенных призраков, которые не знают своей судьбы, которые пересаживаются с кресла на кресло в министерствах и ведомствах, переживающих процесс перманентных слияний и поглощений.
Как это ни обидно звучит для министров, кто именно из этих ветеранов броуновского движения займет тот или иной пост, принципиального значения не имеет. И дело не только в том, что по влиянию и реальной ответственности их не сравнить ни со сталинскими наркомами, ни с советскими министрами, ни с представителями правительства реформ. Министр, тем более член правительства, обретает вес тогда и постольку, когда и поскольку он начинает отвечать за действительно серьезное дело, имеет цель и знает, как ее добиться, работает в команде единомышленников.
Например, если у будущего министра здравоохранения, который, допустим, появится после разделения ведомств, обнаружится задача — реформа системы, если он сам окажется одержимым реформатором, если он в то же время будет вхож в первые приемные страны, это будет настоящий министр. А не теневой. Но поскольку задача реформирования не стоит, поскольку в стране, которая прожигает время и коптит небо, паля почем зря дармовые нефтяные и газовые деньги, никто ничего менять не хочет, министр может только охранять народное добро и следить за тем, чтобы система совсем уж не обвалилась. В этом смысле министр может быть приравнен к сторожу колхозного поля.
Нынешний премьер-министр тоже не реформатор и даже не вполне классический бюрократ, каковым был Михал Ефимыч Фрадков, гревший три с половиной года кресло для преемника, да так его и не дождавшийся. Нынешний премьер-министр исповедует другую стилистику, обкомовскую: хрясь кулаком по столу, зырк холодным взглядом из-под очков — и все забегали. Только куда бежать, никто не знает. Задачи не ясны, цели не определены.
Возможно, от Виктора Зубкова польза все-таки будет. Может, он похож на того председателя госкомитета, который описан у Александра Бека в «Новом назначении». Будет внимательно просматривать сводки и цифры, дозваниваться до директоров, до начальников цеха, вникать в детали. Только и этого уже не надо: экономика-то рыночная, если ее, конечно, в скором времени не изведут руководители госкорпораций. Да и того бековского героя, хоть он и был младше Зубкова, как раз и спровадили на пенсию — послом в страну Тишландию…
Проблема в том, что премьеры эпохи позднего Путина — Михал Ефимыч и Виктор Алексеич — не похожи даже на незабвенного Виктора Степановича Черномырдина, который обнаружил в себе способность учиться. И не стеснялся этого. Потому что когда рулишь такой страной, как Россия в 1990-е, невольно и реформы захочешь проводить, и сядешь за один стол с чикагскими мальчиками, которые в два раза младше тебя, и будешь спрашивать у них, что делать.
А вот премьерам эпохи Путина ничего ни у кого спрашивать не надо: цена на нефть растет, качалки, как метроном, отмеряют время президента и его преемника, резкие движения не то что не приветствуются — они нежелательны.
И в этом смысле новое правительство, даже новый президент ничего не решают. Страна пока не готова к рывку и прорыву. Поэтому и кабинет министров у нас состоит из теней, которые заранее готовы исчезнуть в мешанине бюрократического механизма и бумажного делопроизводства.
