Степан Зимин: викинг с «Оккупай-Абая»

Степан Зимин стал пятым по счету задержанным по делу о беспорядках на Болотной площади; 9 июня он был взят под стражу Басманным судом, решение по его поводу принимала судья Ольга Солопова, на тот момент — председатель суда.

Каждый, кто входил в зал, прежде всего произносил: «Какой высокий!» Рослый Зимин и вправду с трудом помещался в клетке: казалось, макушка касается прутьев. На вопросы Зимин отвечал неожиданно тонким голосом, растерянно улыбался.

С этой улыбкой он будет слушать два следующих решения о продлении — 6 августа 2012 года и 1 марта 2013 года.

Он отпраздновал в СИЗО № 5 Новый год и свой день рождения. Непонятно, сколько еще праздников ему придется провести в тюрьме.

«Он там очень сильно изменился, — рассказывает девушка Степана Саша Кунько. — Мы оба стали сильнее сейчас. У него, слава богу, сложились нормальные отношения с соседями, он пишет мне письма, в которых рассказывает о прогулках, про тренажерный зал, в котором постоянно занимается. Бросил курить. Читает целыми сутками, в письмах цитирует произведения самых разных писателей. Конечно, он тоскует по свободе и друзьям, которых ему не хватает. Но он работает над собой».

Темноволосая изящная Саша и массивный Степан два года назад ходили в один танцевальный клуб под названием «Танцкласс»: отплясывали буги-вуги и линди-хоп, даже выиграли кубок на городском соревновании. Гуляли. Ездили к друзьям. В начале лета собирались к знакомым на дачу, но не сложилось — арест.

«Я знала, что он живет совсем один, мама умерла от рака, отец — в другом городе, — говорит Саша. — Из близких — кот Котя, которого после Степиного ареста приютил руководитель «Росузника» Сергей Власов».

Уже год Саша носит Степану передачи и кладет ему деньги на счет в СИЗО. «Скоро будем передавать летние вещи, — буднично говорит она. — Я не думала, что это может продлиться так долго, никто и не подозревал, что может затянуться на целый год».

Перед арестом в квартире Зимина на севере Москвы был проведен обыск, в ходе которого, согласно материалам дела, «были изъяты рация, маска с прорезями для глаз, бутылка с зажигательной смесью, соответствующая литература, несколько паспортов и другие предметы».

В конце июля Зимину было предъявлено обвинение по ч. 2 ст. 212 и ч. 1 ст. 318 УК РФ. Согласно материалам дела, «6.05.2012 года Зимин принимал участие в беспорядках на участке между улицей Серафимовича и Болотной набережной, отказываясь выполнять законные распоряжения сотрудников власти. Отдавая себе отчет в том, что перед ним сотрудники полиции, Степан Зимин прицельно трижды бросил куском асфальта в бойца 3-й роты 4-го батальона ОМОН ЦСН ГУ МВД Москвы Д.А. Куватова, чем причинил ему физическую боль». Юридическую поддержку Степана изначально осуществлял адвокат Василий Кушнир, работавший в проекте «Росузник». По его мнению, в деле Зимина «слишком много нестыковок и нарушений».Так, независимая экспертиза показала, что перелом пальца Дениса Куватова не мог быть получен от удара или попадания камня. «Характер перелома свидетельствует о том, что кость была сломана из-за скручивания пальца. То есть характер повреждения совершенно не соответствует орудию вменяемого преступления», — с уверенностью говорит Кушнир.

В деле есть протокол очной ставки, проведенной между Степаном Зиминым и командиром подразделения Куватова Кувшинниковым. Последний утверждает, что Зимин кидал камни, но при этом говорит, что «не видел, чтобы он попал в кого-нибудь из сотрудников отделения». Судя по видео, Степан был задержан на митинге одним из первых — ровно через восемь минут после того, как на Болотной площади начались беспорядки. Если внимательно просмотреть все видеозаписи, приобщенные к делу, становится понятно, что куски асфальта и камни полетели в направлении омоновцев через полчаса после начала беспорядков.

Юный активист анархистского движения, представившийся Левой, познакомился с Зиминым полтора года назад, на антифашистском шествии: «Мои друзья-антифашисты не смогли прийти на митинг, я стоял в толпе, никого не знал, слушал смешные «телеги» от пожилого диссидента. Рядом стоял Степа. Этот дед задал нам смешной вопрос: «Вы что, лимоновцы?» Мы угорели с этого, всю акцию шли вместе, так и познакомились. Потом встречались не только на акциях, но и потусить, на концерты ходили, в кабак, гуляли. Степа сразу показался мне очень дружелюбным и отзывчивым. Мы в одно время вошли в анарходвижение, участвовали не только в московских акциях, акциях «За честные выборы», но и в Цаговский лес ездили».

С грустным смешком Лева вспоминает, что «Степа сейчас все время ходит на суды в одном и том же белом балахоне, который ему мал. Это я ему как-то во время «Оккупая» дал этот балахон: гуляли, ему стало холодно. Через неделю его в этом же балахоне и арестовали».

Филипп Гальцов, антифашист, член Российского социалистического движения (РСД), политбеженец, недавно запросивший убежища на Украине, встретил Степана в январе 2012 года: «Мы были близки по взглядам, у нас была огромная левая тусовка, в которой мы вместе варились».

Политические взгляды своего приятеля Гальцов, с которым мы говорили по скайпу, описывает одним словом: анархокоммунист. «Степа мне рассказывал, что раньше был националистом и даже чуть не примкнул к ультраправым. Потом, правда, передумал. Для друзей он был готов на все, — говорит Гальцов. — Когда ребятам, попавшим в сложные ситуации, нужны были деньги, Степа отдавал последние. Бросал тусовку, день рождения и бежал кого-то спасать. Мы с ним ходили на «Оккупай», где очень подружились с Лешей Полиховичем и Сашей Духаниной. Мы же «дети Абая», одна семья».

Гальцов, единственный свидетель защиты по делу Зимина, по его словам, постоянно находился рядом со Степаном на майском митинге: «Мы шли в колонне РСД, никого не трогали. Степа некоторое время был в маске, потом ее снял. Попали в давку. Пытались пройти от «Ударника» на Болотную, но из-за давки случился прорыв, из сцепки выскочили четыре сотрудника полиции, схватили Степу. Нас вместе задержали, мы были в одном автозаке, в одном ОВД «Преображенская площадь». 7 мая поехали в Замоскворецкий суд. Там Степе дали сутки ареста, мне — пять».

Про своего друга Гальцов говорит в превосходных степенях: «добрейший», «умнейший». «Вы знаете, что он был в Египте во время революции? — спрашивает он. — Степа даже в местной тюрьме пять суток провел».

Это легенда, которую о себе придумал сам Зимин. Он был в Египте за два года до революции — в 2009 году провел месяц в городе Бадр, изучал арабский язык. И больше он за границу не выезжал.

«Очень добрый и отзывчивый человек, нам его не хватает», — вздыхает Василиса Дробышева. Ей 21 год, она занимается исторической реконструкцией, со Степаном познакомилась ровно год назад на международном фестивале «Были Старого Киева». К тому времени Зимин был активным участником движения реконструкторов, а она в первый раз в жизни попала на этот фестиваль.

В первый день фестиваля, вспоминает Василиса, участники организовывали быт лагеря: ставили палатки, разводили очаг. «Поскольку Степа владеет разными языками, в том числе английским, то он был у нас вроде проводника, — улыбается Дробышева. — Он вообще очень многое умел: показывал шлем, который сам выковал в кузнице, доспехи из кожи, сделанные собственноручно. Еще участвовал в турнире, где воины сражаются один на один. Его привлекали викинги, Х век в Скандинавии».

Имя Зимина в реконструкции — Скъёлд. Он занимался в клубе «Славянский Сокол», до этого — в военно-историческом клубе «Дружина Железного Рога». В «Славянский Сокол» его привел 24-летний Борис Тимошкин, с которым Зимин познакомился на фестивале исторической реконструкции в 2010 году. Они называли друг друга «братьями», и своему «брату» Тимошкин дает самые лучшие рекомендации: «Степа всегда был ответственным и добропорядочным членом клуба, которому можно было доверять и в быту, и на соревнованиях. Да, я не сторонник его политических убеждений, я пытался его от них оградить».

Тимошкин, кажется, уверен, что все неприятности Зимина — от его анархистских взглядов.

Примерно так же считают на кафедре современного Востока в РГГУ, куда Степан поступил учиться в 2008 году. «До нас доходила информация о его участии в анархистском движении, у него были проблемы с правоохранительными органами. Известие о его задержании не очень удивило», — сказал профессор Андрей Коротаев, преподаватель факультета истории, политологии и права, к которой относится кафедра Степана.

Своего бывшего студента Коротаев характеризует эпитетом «необычный»: «С одной стороны, учился он плохо, с другой — иногда у него случались выдающиеся результаты. Так, на первом курсе он написал прекрасную курсовую, на пятерку с тремя плюсами. Степан увлекался исторической реконструкцией, выбрал тему по мамлюкскому военному делу, и работа была абсолютно блестящая, с использованием иностранных источников, она пошла бы на пятерку и как диплом. На втором курсе он написал работу на пятерку с двумя плюсами, на третьем — просто на пятерку. По остальным предметам учился на тройки и двойки.

То, что отношение некоторых преподавателей к Зимину, мягко говоря, прохладное, стало понятно из характеристики, направленной в октябре заместителем декана его факультета Елены Барышевой в Басманный суд. В частности, в характеристике указывалось, что у Зимина «было мало друзей, он пренебрегал интересами близких, имел обостренное чувство справедливости, и свои интересы и цели ставил выше всего».

«Он не любил распространяться о своих проблемах, справлялся с ними сам как мог», — сказала подруга и однокурсница Степана Света Клименко, студентка 5-го курса РГГУ.

Степан Зимин родился в 1992 году в Волгограде, в семье историков Юрия и Валентины Зиминых. Его отец до сих пор преподает в местном университете; Валентина, разведясь с мужем, уехала в Москву, когда Степану не исполнилось и шести лет.

Отношения Степана с родственниками нельзя назвать простыми — в СИЗО его поддерживает только сводный брат, не пожелавший назвать свое имя для печати. С отцом Зимин практически не общается: «У него была обида на отца, она и сейчас осталась, с этим связаны серьезные переживания», — говорит родственник.

Сейчас брат вместе с Сашей Кунько занимается финансовыми вопросами: платит за нового адвоката Зимина, Максима Пашкова, за Степину ипотеку, носит в СИЗО передачи, ходит на свидания: «Можно сказать, у нас какие-то отношения только сейчас появились, до этого мы не общались, раньше он на контакт не шел: я его до суда в последний раз видел, когда ему лет пять было. Степу сложно судить: у них в семье всегда была, скажем так, очень эмоциональная обстановка».

После паузы он добавляет: «Я только недавно узнал, что он — анархист, и как мне кажется, я знаю причину. Ребята-анархисты, а я с ними знаком немножко, друг за дружку держатся. Наверное, в этом кругу у него появилось ощущение семьи, которой ему так не хватало».

Оригинал статьи