«Экстремистское подполье»
В середине октября, когда в очередной раз настал срок продлевать аренду помещения в Трехпрудном, неожиданно выяснилось, что Москомимущество в одностороннем порядке расторгло договор аренды. Выселение назначили на 1 января 2015 года. На защиту театра горой встали преданные зрители, правозащитники, коллеги. Никакие открытые письма и публичные обращения не помогли — решение было принято. Департамент культуры Москвы и Министерство культуры хранили молчание.
30 декабря в Театре.doc был устроен вечер-презентация фильма украинских документалистов «Сильнее, чем оружие», куда неожиданно явилась комиссия из Минкульта, а через три минуты после начала — полицейский наряд с требованием освободить помещение по причине якобы заложенной там бомбы. Полицейские переписали всех участников и зрителей, практически разгромили театр под видом обыска (позже они назвали это «осмотром места происшествия»), изъяли компьютеры, а затем задержали ведущих вечера и опечатали вход в театр. Дознаватели радовались: «Мы у вас нашли экстремистское подполье!»
На следующий день директора театра Елену Гремину вызвали в Министерство культуры и потребовали объяснить, как театр посмел показывать иностранный фильм без прокатного удостоверения. Аргумент, что для демонстрации фрагментов фильма такого удостоверения и не требуется, действия не возымел. Беседа, по словам самой Греминой, сложилась непросто: заместитель директора департамента контроля, надзора и лицензирования в сфере культурного наследия Георгий Сытенко быстро перешел к угрозам. «Вам что, вчерашнего мало?! Я сейчас полицию вызову!» — громыхал он, нависая над Греминой. Однако женщина не растерялась. Встала, вышла и дверью хлопнула. И решила для себя — в Минкульт больше ни ногой.
Многим казалось, что на этом история разгромленного Театра.doc должна закончиться. И Гремина, и художественный руководитель театра Михаил Угаров были готовы к этому. Но случилось чудо.
Колдовская любовь
Сначала нашлось помещение. Небольшой флигель на Разгуляе обнаружил муж одной из зрительниц театра, оказавшийся риэлтором. Флигель усадьбы Савиных-Закревских — постройка 1777 года — сохранил дух белокаменной Москвы. Слева — Елоховский собор, напротив — дом Мусиных-Пушкиных: там, по легенде, в 1812-м погибла от пожара рукопись «Слова о полку Игореве» и проживал загадочный граф Брюс, которого народная молва считала колдуном и чернокнижником.
Вскоре во флигель на Разгуляе заглянул архитектор Олег Карлсон, давний поклонник «дока» и завсегдатай Трехпрудного. Весело оглядел разрушенное, заваленное строительным хламом пространство и сказал: «Здесь будет город заложен!» Через несколько дней компания Карлсона представила руководству театра архитектурный проект (не взяв за это ни копейки!), и Театр.doc объявил «народную стройку».
«Такой поддержки от коллег и зрителей я не ожидала, — говорит основатель и директор Театра.doc Елена Гремина. — Нам предложили играть наши спектакли в Центре Мейерхольда, клубе «Мастерская», Маяковке, театре Пушкина, Гоголь-центре. Театр Вахтангова подарил нам оборудование. Самые разные люди подписывали обращения в нашу защиту, просили, чтобы нам оставили наше помещение, — и Том Стоппард, и Николай Коляда, и худруки московских театров, и драматурги, и писатели, и журналисты. А когда у нас все-таки отобрали помещение, зрители помогли нам искать новое. Почти миллион рублей было собрано людьми из разных регионов страны на платформе Планета.ру. А власти нам никак не помогали. Вообще ничем. Разве что Минкульт выпустил пресс-релиз, что не собирается нас преследовать по суду».
Полтора месяца на стройке театра работали добровольцы. Среди волонтеров были студенты Школы-студии МХАТ (Дмитрий Брусникин и Михаил Мокеев привели весь свой курс), Павел Бардин и его студенты, Марина Разбежкина и ее студия, молодые актеры МХТ, театра Женовача, артисты из Минска и Красноярска, драматурги Максим Курочкин и Михаил Дурненков, режиссеры Дмитрий Волкострелов и Юрий Муравицкий. И, конечно, вся команда «дока», включая руководство.
Мышка как чайка
На вечере открытия обнаружилось, что у «дока» есть своя Чайка. Худрук театра Михаил Угаров продемонстрировал зрителям странную картинку в рамке: на ней нетвердой рукой то ли ребенка, то ли нетрезвого взрослого была изображена мышка с куском сыра в зубах. Рисунок этот красовался на обоях в Трехпрудном, и актеры, выходя на сцену, непроизвольно прикладывали к нему ладонь. Покидая старый дом, сентиментальный худрук аккуратно вырезал кусок обоев с мышкой-талисманом и поместил его под стекло. «Это же ваша Чайка!» — выкрикнула из зала рыжая кудрявая дама с лисой на плечах. На том и порешили.
Народу на открытии нового «дока» было столько, что игровое пространство сузилось до небольшой тропинки вдоль кирпичной стены и окон. С открытыми окнами было шумно и холодно, с закрытыми — душно и жарко. В открытые окна периодически заглядывали прохожие, которые тут же превращались в персонажей пьесы. Актеры путали зрителей с партнерами, зрители выбегали к игровой стене и оказывались актерами, все хлопали друг другу и подбадривали репликами с мест. Алексей Юдников, известный доковский импровизатор, вел вечер как заправский конферансье. Именно он произнес главную фразу вечера: «Хочешь свой театр? Построй его!»
Михаил Угаров считает, что свою задачу Театр.doc уже выполнил: «Мы ввели в оборот понятия документального театра, новой драмы. Но теперь встала новая задача: протестный театр в России. Интереснейшая тема! Не пропагандистский или партийный, а протестный! Поэтому срок жизни нашего театра продлевается». На вопрос, допускает ли он компромиссы в общении с властями, Угаров отвечает так: «Я бы исключил этот вопрос: быть героем я не хочу, трусом — тоже».
Новая жизнь
«Док» — первый театр, вторгающийся в табуированные зоны. Спектакль «Час 18» о гибели Сергея Магнитского — это бескомпромиссное документальное расследование. В жанре свидетельского театра были выстроены спектакли «Сентябрь.doc» (о трагедии Беслана), «Стамбул свидетельствует» (о событиях на площади Таксим), «Pussy Riot. Продолжение» (по материалам суда), «Дневники Майдана». Чем сильнее сужалось пространство свободы слова, тем активнее Театр.doc подменял собой журналистику.
В свой новый день рождения театр представил эскизы будущих премьер, среди которых — «Новая жизнь» Варвары Фаэр и «Болотное дело» Елены Греминой.
«Новая жизнь» — проект, начавшийся больше десяти лет назад, когда Театр.doc приехал в Орловскую женскую колонию для сбора материала и предложил заключенным девушкам новую жизнь — «жизнь человеческого духа», если пользоваться терминологией Станиславского. Через много лет Варвара Фаэр вернулась к этому проекту с таким символическим для театра названием и пригласила на главную роль бывшую зэчку, звезду лагерного театра Марину Клещеву. Марина — веселая пышногрудая блондинка из Серпухова — показала публике грамоту от лагерного начальства, которую она хранит с тех пор, — «за отличное исполнение роли Короля Лира», а потом вскинула гитару и, подмигнув залу, заголосила: «Жена напялила платок, И мы рванули на каток, На нас напялили коньки, И мы стоим, как ....ки»!
Да, в «доке» не борются с ненормативной лексикой. Предпочитают бороться с ненормативной жизнью — с беспределом власти и чиновников, с необъявленной цензурой, с мракобесием, прикрывающимся религиозностью, с ханжеством и лицемерием, с холуйством, с фальшивым патриотизмом.
Репертуарные планы, судя по вечеру презентаций будущих работ, у «дока» грандиозные: «Царь Эдип» и «Кандид» в пересказе Максима Курочкина и в постановке Владимира Мирзоева и Михаила Угарова, новая пьеса Михаила Дурненкова «Война еще не началась», документальный дневник «Записки социального работника» Артема Материнского в постановке Варвары Фаэр.
Елена Гремина готовит важную премьеру к 6 мая. Документальную пьесу «Болотное дело» несколько месяцев собирала автор Полина Богданова, которая записала километры интервью с родными и близкими «болотных» узников. Фрагмент будущего спектакля — точнее, читка по ролям, — один из сильнейших эмоциональных эпизодов вечера. Герои «Болотного дела» — обычные люди, далекие от героизма, но ставшие героями потому, что по-другому было нельзя.
«Повлияла ли на политику «дока» попытка вашего уничтожения?», — спрашиваю я у Елены Греминой. «Если повлияла — то только в сторону большей жесткости и резкости, — отвечает она. — Это наш менталитет: давление рождает злость, и хочется идти до конца. Стараюсь себя сдерживать — не хочется оголтелости. Ведь театр все равно — это любовь».
Фото: Мария Ионова-Грибина, Михаил Почуев/ТАСС
