Увеличить
Артемовск
«Ой, деточки, эвакуироваться-то нам не пора?» — испуганная пожилая женщина подходит к корреспонденту на одной из улиц Артемовска, расположенного в 50 км к северу от Дебальцево, где всю последнюю неделю слышна работа тяжелой артиллерии.
В 2,5 км от Артемовска, на повороте на город Попасная, расположился украинский блокпост: его периодически пытается накрыть артиллерия. В 30 км от Артемовска, не доезжая Светлодарска, летом при отступлении сепаратисты безуспешно пытались подорвать автомобильный мост над железнодорожными путями. Теперь сюда каждый день прилетают снаряды, а на днях рядом с мостом поймали двух корректировщиков «с картами и всем таким». Жителей города Светлодарск массово эвакуировали еще на прошлой неделе. Вызвать такси в поселок Мироновский (на пару километров дальше Светлодарска) стоит 10 тыс. гривен — около $600. И то, если повезет найти бесстрашного водителя, который согласится на такую поездку. По раздолбанной дороге, связывающей все эти населенные пункты, в сторону Дебальцево идут танки, БТРы и грузовики со снарядами. В обратном направлении — легковушки с белыми тряпками на антеннах и зеркалах — люди пытаются выехать из зоны обстрелов. Туда-сюда мотаются «скорые» и армейские «таблетки». Чем ближе к Дебальцево — тем меньше машин и больше стрельбы. Со стороны Горловки и Углегорска, контролируемых силами сепаратистов, работает артиллерия.
Дорога. Блок-пост
Не доезжая до Дебальцево несколько километров, останавливаюсь на опорном пункте, чтобы поговорить с украинским военным. В этот момент первый — пристрелочный — снаряд «Града» ложится совсем рядом с блиндажом, где происходит диалог. Через несколько минут прилетают еще десятки снарядов. На импровизированном столе звенят банки с разносолами, за шиворот сыплется земля. Гаснет свет. Видимо, перебило протянутый от генератора кабель. «Обстреливаются практически все блокпосты. Идет наступление пехоты, танков. Они рассказывают по своему телевидению, что мы бомбим Углегорск и Дебальцево. Ну вот как мы можем бомбить Дебальцево, если мы практически в нем стоим? — рассказывает Виталий, офицер 128-й горно-пехотной бригады. — Очень много у них танков, не знаю, откуда они их берут. Они уже две недели пытаются замкнуть кольцо вокруг Дебальцево. Долбят без перерыва. Вот в таком режиме мы и живем».
Чернухино
На другой стороне дороги, напротив того, что еще день назад было ларьком и «скорой», рядом с обстрелянной заправкой стоят беженцы из оказавшегося на линии фронта Чернухино. С лета в поселке нет воды, света — с ноября. Когда началась стрельба, закрылись все магазины. Те, кто остался в поселке — а сколько их, сказать невозможно, — живут практически впроголодь. Беженцы говорят, что никакой эвакуации из Чернухино не было. Только их земляк Вадим несколько дней мотался под обстрелами туда-сюда челноком, забирая людей из поселка и высаживая под Дебальцево, чтобы отсюда они могли добраться до безопасного места. «Каждый раз проезжаю — там новые воронки, — впопыхах рассказывает Вадим, которого уже, наверное, десятый раз за день проверяют на блокпосту. — По сто звонков в телефоне: вывези нас, плачут все. Там у нас раненых куча». У Вадима нет времени на пустые разговоры. Он запрыгивает в машину и едет за следующей партией людей.
Через несколько дней, уже в Дебальцево, на блокпосту, встречаю семью из шестерых человек. Они повязали на рукава белые тряпки и вышли из поселка в 7 утра, к 10 добрались до Дебальцево: «Cидели до последнего. Думали прекратится. А тише не становится. Слышали, что в Дебальцево автобусы приезжают за жителями — вот и решились пойти». Рассказывают, что Чернухино обстреливали несколько недель, а на днях на одну из окраин зашли бойцы ЛНР, и начались уличные перестрелки.
Палатка для беженцев из Дебальцево, Славянск, 5 февраля 2015 года
Дебальцево
Кажется, что в городе не осталось ни одной целой улицы. Везде выбиты стекла, выворочены рамы. Во дворах валяются вещи, вынесенные из квартир взрывной волной. Все, кто не захотел уезжать, но физически мог выйти из квартир, переселились в подвалы. На улицах тихо и безлюдно.
Даже в декабре — самом тихом за последние полгода месяце для востока Украины — по границе дебальцевского «языка» (узкая полоска земли, с трех сторон окруженная бойцами ДНР и ЛНР) продолжались столкновения. За неделю до Нового года грохотало под Красным Партизаном (находится под контролем ЛНР), а по темным разбитым улицам пострадавшего еще во время летних боев Дебальцево ездили БТРы с украинскими флагами. В здании городского исполкома тогда располагался совместный центр по контролю и координации вопросов прекращения огня и стабилизации линии разграничения сторон. Проще говоря — совместный российско-украинский штаб, который должен был следить за реализацией Минских соглашений. Украинские и российские офицеры работали в маленьком кабинете на первом этаже здания. Единственное, чем они могли заниматься даже тогда, в относительно спокойном декабре — фиксировать количество случаев нарушения перемирия. «Мы не можем нормально работать, пока не прекратят стрелять, нет смысла вести людей под пули. Нам нужно хотя бы 48 часов настоящей тишины, чтобы приступить к контролю за отводом вооружения и начать патрулировать контактную линию», — объясняли офицеры. Честно признавались, что единственный инструмент воздействия на стороны противостояния — мобильный телефон: «Получаем сигнал, что начали стрелять, начинаем вызванивать и тех, и других и требовать прекратить огонь. Периодически помогает».
Когда я вернулась в Дебальцево 30 января, крыльцо исполкома застеклили, но в кабинете на первом этаже уже не было российских военных. Они получили приказ от командования эвакуироваться в тыловой Соледар и оттуда писали украинским коллегам официальные письма, в которых «выражали обеспокоенность» их безопасностью и предлагали покинуть город. Но украинские офицеры остались. Знала ли российская часть совместного центра о том, что будет с Дебальцево? Украинские офицеры в этом не сомневаются, но говорят об этом осторожно. «Скажем так, если бы мы продолжали вместе работать в совместном центре, Дебальцево не было бы разбито», — предположил генерал-майор Александр Розмазнин. На вопрос, почему в январе вновь возобновились боевые действия, он также отвечает уклончиво: «Я знаю, почему, но пусть вам ответят ваши земляки».
Задать вопрос «землякам» не удается — генерал-майор Александр Вязников, возглавляющий российскую часть совместного центра, не общается с журналистами.
А уже 1 февраля здание исполкома накрыли из «Града». Стекла вылетели не только на крыльце, но и почти во всем здании. Ранило одного из украинских офицеров и восьмерых мирных жителей — в момент обстрела они грузились в автобус, на котором должны были уехать в безопасный Артемовск. После этого Дебальцево покинула и украинская часть совместного центра. Вместе с собой военные зачем-то забрали генератор, к которому ходили заряжать телефоны жители города. Этот генератор был чуть ли не единственным источником электричества в Дебальцево, который к тому моменту уже месяц жил без света, воды и тепла. Теперь тут каждый день — новые обстрелы, новые раненые и погибшие. Сколько людей осталось в городе, сколько ранено, сколько погибло — никто не знает. Говорят, что в городе продолжает оставаться одна шестая часть жителей. То есть около 5 тыс. человек.
Эвакуация из Дебальцево, 4 февраля 2015 года
Подвалы
Последние две недели всех желающих вывозили автобусами. Остальные говорят: «Мы здесь родились, здесь и подохнем, потому что ехать некуда и никто нас не ждет». Уговорить — почти невозможно. Даже тех, у кого маленькие дети. Рядом с выходами из подвалов сложены небольшие очаги из кирпичей. Топят снег в ведрах, чтобы получить воду (это только для приготовления еды, о том, чтобы помыться, речи уже давно не идет). Под звуки артиллерийской дуэли пилят на дрова поваленные взрывами деревья. Погибших при обстрелах часто хоронят прямо во дворах. Конечно, если есть, кому похоронить.
Внутри одного из подвалов ожидаемо холодно и очень влажно. В центре стоят два стола, на каждом самодельные лампы: консервная банка, масло, фитиль из бинта. Лиц почти не видно, только общие контуры человеческих фигур. Здесь живет около 40 человек. «Мы сами точно не знаем, — уточняет из темноты спокойный мужской голос. — Когда сильная стрельба начинается, приходит больше, когда стихает — меньше». Большинство обитателей подвала заселилась сюда в середине января, когда начались массированные обстрелы. Они не знают о том, что еще недавно в горисполком привозили гуманитарную помощь — продукты и одеяла, что каждый день туда же приезжает водовозка и можно набрать воды. Здесь вообще большие проблемы с распространением информации.
В другом подвале слышали об автобусах, которые приезжают, чтобы эвакуировать людей, но уверены, что это провокация — мол, всех, кто хочет уехать, расстреливают. Гражданские ненавидят военных: «Они начинают палить из города, прикрываясь нами, отстрелялись — уехали. А нам потом ответка прилетает!» А военные боятся гражданских: «Мы же знаем, что они нас ненавидят и сдадут при первой же возможности». Во всем происходящем большинство жителей Дебальцево винят Украину: «Скажите, зачем они пришли нас освобождать в июле? С тех пор ведь началось и не заканчивается». Некоторые признаются, что у них на стороне сепаратистов воюет сын или племянник. Эти люди ждут прихода ДНР-ЛНР как освобождения. Меньшая часть понимает, что палят со всех сторон, что воюющим и с одной, и с другой стороны на них — на мирных — уже давно плевать: «Нам и света уже не надо — лишь бы не стреляли».
Фото: Евгений Фельдман/Новая газета, Петр Шеломовский
