Команда: «На выход»

Дольше всех держались отдельный батальон морской пехоты в Феодосии, бригада тактической авиации при севастопольском аэропорте Бельбек и большой десантный корабль «Константин Ольшанский» в заливе Донузлав под Евпаторией. Однако 22–25 марта были захвачены и они.

На протяжении всего марта в какую крымскую военную часть ни поедешь, диспозиция всюду одинаковая: ворота баз блокированы либо вооруженными людьми без опознавательных знаков, либо российскими матросами Черноморского флота, за ними стоят мужики в спортивных штанах и с георгиевскими ленточками (местная самооборона), а уже следом — народные массы с российскими флагами, велосипедами, детьми, пивом и палатками с едой, которые неустанно скандируют «Россия!». «С военной точки зрения для нас снять блокаду никаких проблем не представляет. Просто приказа нет, — рассказывал The New Times в одной из частей офицер украинской морской пехоты Михаил, щурясь от ветра, дующего с Керченского пролива. — Здесь два взвода всего против нашего батальона».

И продолжает: «Даже если у них по два автомата, даже если это спецназ наикрутейший — это вопрос пятнадцати минут. Только это не спецназ никакой, это морпехи российские. Мы с ними в прошлом году вместе на параде в Севастополе ходили. Теперь вот угол им выделили, комнатку в караулке, чтоб греться было где. Так ведь, да?»

Прислушивавшийся к разговору парень в камуфляже без погон и шевронов смущенно отвернулся и отошел на несколько шагов от ворот части.

Несколько дней спустя собеседником The New Times оказался майор Ростислав Ломтев, замполит феодосийских морпехов. Майор был настроен куда жестче. Конечно, сдерживался как мог, но из его коротких реплик можно было понять, что он осуждает бесхребетность и нерешительность киевских политиков: «Если бы власть на нас не наплевала и был бы конкретный приказ, мы бы дали отпор, патронов на всех хватило бы. Но это надо было делать, когда российские войска были на Керченской переправе. А сейчас уже поздно: воевать в пределах города мы не будем. Как минимум потому, что у половины наших солдат здесь семьи».

С одной стороны, отсутствие приказа украинским военным оказывать сопротивление дало повод Владимиру Путину в своей речи 18 марта со скрытой издевкой поблагодарить их за мирный нрав. Но с другой — на Украине понимали: когда на восточной границе страны собирается почти 20-тысячный контингент российских войск, любой «зеленый человечек», погибший от «украинских пуль», тотчас превратился бы в российского военнослужащего, став для России casus belli.

Настоящим героем мирного сопротивления украинских военных в Крыму оказался командир авиаполка в Бельбеке полковник Юлий Мамчур — он еще 2 марта построил подчиненных под полковым знаменем и флагом Украины и без всякого оружия отбил у «противника» часть своей авиабазы.

Приказа о сдаче части Мамчуру не поступило и после референдума 16 марта, так что 22-го она была взята штурмом, а сам полковник задержан и 4 дня провел в неизвестном месте. После того как Мамчура выпустили, он не назвал места своего заточения. Сказал лишь, что там к нему применялись меры психологического давления: не давали спать, стучали прикладами по двери… Впрочем, по словам его жены Ларисы, с которой удалось связаться The New Times, отнеслись к полковнику «по-офицерски», насилия не применяли и не оскорбляли, держали в одиночной камере, а вечером 26 марта вывезли на Украину.

„  

«Если бы власть на нас не наплевала и был бы конкретный приказ, мы бы дали отпор, патронов на всех хватило бы. Но это надо было делать, когда российские войска были на Керченской переправе. А сейчас уже поздно»  

По словам Ларисы, штурм вверенной ее мужу части 22 марта начался со спектакля: к базе на автобусах привезли незнакомых женщин и детей, которые вышли и стали кричать, призывая украинских военных к сдаче. Командир части собрал личный состав и сказал: стрелять строго запрещается, если кто чувствует, что может не сдержаться, лучше сдать оружие: «Если даже сделаем предупредительный выстрел в воздух, кто-то выстрелит в спину этим женщинам, а обвинят во всем нас», — пояснил Мамчур. Большинство солдат, сдав автоматы, вооружились палками.

«Потом женщин вдруг посадили на автобусы и увезли, — рассказывает Лариса. — Затем приехали казаки, которым мы дали понять, что часть не сдадим и будем сражаться палками. За казаками появилась наша местная самооборона, которая с нами тоже ничего сделать не смогла. Я все это время была рядом с мужем, весь личный состав был на месте».

И лишь поздно вечером к части приехал российский спецназ — уже с погонами. «Они бэтээрами повалили бетонную стену с той стороны, где нет камер, — продолжает свой рассказ Лариса Мамчур. — Наши бойцы тут же окружили командира, чтобы с ним ничего не случилось, закрыли собой. Те начали стрелять в воздух, взрывать что-то, одного парня придавило бетонной стеной, вызвали «скорую», с ним теперь все в порядке. Вообще русские были достаточно агрессивны, окружили журналистов, отобрали у них все карты памяти. Мужа забрали якобы для переговоров, он позвонил мне через час и сказал, что арестован».

Самое страшное, по словам Ларисы, началось после штурма. О муже никаких новостей, зато со стороны соседей и местных жителей пошли угрозы как самим военнослужащим, так и их семьям. Многим пришлось прятаться по знакомым, сама Лариса тоже долго скрывалась у друзей. С мужем она после его освобождения так и не виделась, рассказывает, что сейчас помогает ему выводить полк из Крыма: на Украину уходит только треть личного состава: «Все плачут, прощаются. Тут есть и крымчане, которые уезжают, один офицер родом с материка, но у него тут родители-инвалиды, которых он не может вывезти. Столько жизней поломано, и, самое главное, нет никакой ясности с будущим…»

Не везде, впрочем, штурмы прошли столь драматично. Проще всего оказалось справиться с автобатом в Бахчисарае: 10 марта командир части Владимир Садовник, как говорят, спьяну въехал на мотоцикле в «жигули» кого-то из местной самообороны, заодно снеся стоящую рядом агитационную палатку партии «Русское единство». Он тут же был захвачен в плен, а в середине следующего дня вернулся в родную часть в сопровождении российских солдат и приказал открыть ворота.

Однако самым действенным методом штурма оказался «живой щит», в точности соответствующий словам Путина: «И пусть кто-то из украинских военных попробует стрелять в своих людей, российские военные будут стоять позади людей, не спереди, а сзади».

Обычно трактор или БТР таранил ворота части либо забор — и отъезжал. В пролом устремлялась толпа гражданских лиц, в которой зачастую находились пожилые люди и женщины. Прямо за ними, частично смешавшись с гражданскими, шли представители «само-обороны Крыма» с оружием. А уже следом входили или те же самые вооруженные люди без погон, или уже российские солдаты. Разговорить последних было непросто: всем был отдан приказ держаться от журналистов подальше. Но один из них снизошел до ответа и, не моргнув глазом, пояснил: «Мы тут просто поддерживаем порядок. Сами же видите, что творится: народ своими силами выгоняет иностранную армию. Нельзя же, согласитесь, чтобы оружие, техника и документы оставались без присмотра».

„  

«Если даже сделаем предупредительный выстрел в воздух, кто-то выстрелит в спину этим женщинам, а обвинят во всем нас»  

Именно такого сценария — военные позади женщин — ждал командир десантно-штурмового взвода феодосийского батальона морпехов Василий Микуляк, но россияне задействовали спецподразделения. Штурм начался в половине пятого утра. Без жертв обошлось только потому, что украинцы решили не применять оружие, а с черенками от лопат против пулеметов и гранат много не навоюешь. На территорию части с вертолетов Ми-24 высадился российский десант, несколькими бэтээрами проломили ворота. Зная, что украинцы закрыли оружие на складе, штурмующие использовали только светошумовые гранаты и стреляли в воздух. Вся операция продолжалась примерно час. Упавшего комбата Дмитрия Делятицкого избивали ногами, переломав несколько ребер, был избит и майор Ростислав Ломтев…

К шести утра около ста пленных украинских морпехов (включая многочисленных пострадавших — их даже не позволили отправить в больницу) были вывезены на грузовиках. Остальные 300 сдались — с тем, чтобы позже принять российскую присягу или уволиться из армии, но остаться на малой родине.

Оказали сопротивление и в авиационной части в Новофедоровке (именно здесь в 1944 году садились самолеты Рузвельта и Черчилля, прилетевших на Ялтинскую конференцию). Базу брали больше часа: офицеры забаррикадировались в здании штаба и бросали в нападающих стулья и оргтехнику. Экипаж большого десантного корабля «Константин Ольшанский», спасавший 20 лет назад грузинских беженцев из Абхазии, не имея возможности выйти в море из-за блокады, отбивался от пошедшего на абордаж спецназа арматурой. По информации, полученной от моряков, перед штурмом они вывели на «Ольшанском» из строя все, что могли, включая плиту на камбузе.…Отказавшиеся принять российскую присягу украинские военные уезжают из Крыма без почета и с полной неизвестностью относительно своего будущего. Скромно едут на арендованных автобусах, многие в гражданской одежде. На Перекопском перешейке, в поселке Чонгар, где Россия оперативно обустроила свои пограничные пункты, они после непродолжительной проверки попадают, как говорят в Крыму, «на материк». Здесь их наконец-то встречают свои: местные жители, гражданские активисты, журналисты — кто с едой, кто с вопросами. А еще — представители минобороны Украины… С ответами?