Зачем «Офицерам России» тюрьма

«Здравствуйте! Общественная наблюдательная комиссия за местами принудительного содержания! Мы посещаем СИЗО Москвы, узнаем, какие у вас проблемы. Есть ли у вас жалобы на условия, на здоровье, на неоказание медицинской помощи?» — с этими словами мы заходим в камеры, в ШИЗО, в прогулочные дворики, в «обезьянники» ОВД, в камеры ИВС, в центры содержания иностранных граждан и лиц без гражданства. В Москве нет колоний, как в других регионах. Были бы — мы посещали бы и их.

Если в первые годы работы ОНК заключенные относились к нам настороженно, не очень-то отличая нас от прокуроров, то теперь отличают. Но по-прежнему удивляются: чего это мы к ним ходим и защищаем их права бесплатно? На этот счет у сотрудников СИЗО свое мнение. «Члены ОНК — в основном пенсионерки, посещают только богатеньких, которые платят им деньги» — так они говорят заключенным.

Но когда мы приходим, всячески стараются расположить к себе, боятся наших посещений. Начальник одного московского СИЗО как-то даже признался, что начинает свой день, просматривая интернет: не появилось ли каких-нибудь публикаций после посещения членами ОНК его тюрьмы.

Чего они боятся — в общем-то понятно: в тюрьмах по-прежнему «ходят» запрещенные предметы — телефоны, наркотики, алкоголь. Несмотря на все реформы — в кавычках и без, — в этом смысле ничего не изменилось. Поэтому сотрудникам СИЗО так важно, чтобы к ним приходили люди, которые не станут докапываться и мешать тюремной коррупции, не будут разрушать годами установившиеся традиции и порядки.

Общественные наблюдательные комиссии по всей России выбираются уже в третий раз. В прошлый раз, в 2010 году, власть решила ввести в эти комиссии силовиков — бывших оперативников, охранников, милиционеров и прокуроров. Закон позволял — эти люди выдвигались в ОНК от общественных организаций, защищающих бывших сотрудников и ветеранов охранных структур. Уже в прошлом созыве московской комиссии таких людей оказалось 9 из 20. Но пока они еще были в меньшинстве, силовикам не удалось выбрать своим председателем главу общественной организации «Офицеры России» Антона Цветкова, хотя он и не скрывал, что очень этого хочет.

„  

Сотрудникам СИЗО важно, чтобы к ним приходили люди, которые не станут мешать тюремной коррупции  

Председателем ОНК Москвы тогда, как и в первом составе комиссии, был избран Валерий Борщев: известный правозащитник и политик, автор закона об общественном контроле, для которого эта тема — главная в жизни. Он руководил общественным расследованием по делу о гибели Сергея Магнитского.

Если бы тогда, в ноябре 2009-го, мы по свежим следам не опросили многих из тех, кто был причастен к гибели Сергея в «Матросской Тишине», не представили бы свой отчет об обстоятельствах его смерти, возможно, не было бы ни «акта Магнитского», ни уголовного дела по факту смерти юриста, которое, правда, по понятным причинам закончилось пшиком. Именно активного участия в «деле Магнитского», равно как отчетов ОНК после массовых акций протеста, свидетельств о посещении Леонида Развозжаева в «Лефортово», когда он рассказал о его похищении в Киеве, Борщеву и не простили силовики.

И на этот раз они, похоже, взяли реванш.

Так же, как и Антон Цветков, они терпеливо ждали, когда закончатся полномочия прежнего состава комиссии, и готовили почву. Говорят, что Цветков несколько месяцев подряд лоббировал в Общественной палате своих кандидатов в ОНК. Ему в этом помогал небезызвестный Владимир Осечкин, создатель сайта «Гулагу.нет», который, громогласно заявляя о засилье силовиков в общественных наблюдательных комиссиях по всей России, подбирал в ОНК тех, кто, по его мнению, станет «свежей кровью», сменив старую когорту правозащитников, привыкших жить на иностранные гранты.

Сам Осечкин выбираться в общественные наблюдатели не может — у него неснятая судимость: отсидел несколько лет по ст. 159 УК РФ («мошенничество»).

Его сокамерники рассказывали, что он сотрудничал с операми, за что имел в СИЗО ряд привилегий. Освободившись, Осечкин с легкой руки главы «Руси сидящей» Ольги Романовой вошел в правозащитное и журналистское сообщество, стал экспертом по тюремной теме, но через какое-то время от Романовой дистанцировался, объявив ее чуть ли не «врагом народа» за оппозиционную деятельность.

Антон Цветков — тоже патриот. На сайте «Офицеров» его кредо: «Мы живем в великой стране, имя которой — Россия». Как сказано в его биографии на личном сайте, Цветков «родился 15 июля 1978 года в Москве в семье сотрудников Комитета госбезопасности». Он ничего не пишет о службе в армии, но в графе «деятельность» отмечает: правозащитник, кандидат политических наук.

Цветков — член множества общественных советов, он любит хвалиться своими связями в МВД и ФСИН.

Но это не все: по данным системы СПАРК-Интерфакс, Цветков еще и совладелец семи коммерческих фирм, размах деятельности которых поражает воображение. Чем он только не занимается — розничной торговлей напитками и табачными изделиями в неспециализированных магазинах, маркетинговыми исследованиями, сдачей внаем недвижимого имущества, предоставлением различных видов услуг, аудиторской деятельностью, изучением общественного мнения и многим другим.

Зачем такому бизнес-деятелю защита прав заключенных? Может, для него правозащитная деятельность — это трамплин для политической карьеры?

Недоброжелатели говорят, что Цветков получил задание от силовиков избраться председателем ОНК и вынудить Борщева с шумом хлопнуть дверью. А комиссия во главе с новым председателем займется бурной имитацией правозащитной деятельности.

Вполне допускаю, что для главы «Офицеров России» такое активное участие в деятельности общественных наблюдателей — путь по карьерной лестнице. Но зачем идти в тюрьму тем, кого он привел вместе с собой в ОНК, — ветеранам оперативных служб, бывшим охранникам и полицейским? Не очень-то верится, что эти люди с армейской выправкой готовы бегать по тюрьмам просто так, из альтруистических соображений, защищая зэков от произвола своих же бывших коллег.

„  

Если Цветков возглавит комиссию, все встанет на свои места: в России, где у власти чекисты, правозащитниками должны быть «социально близкие»  

Об их мотивации лучше бы спросить у них самих, но правду, думаю, они вряд ли скажут. Хотя не раз приходилось слышать, что бывшие силовики могут идти в тюрьму из чисто коммерческих соображений. Об этом же говорил и сам Цветков в интервью Public Post: «Спросите, сколько стоит запрос от члена ОНК, сколько стоит перевести человека из СИЗО в больницу. В среднем запрос — пять, десять, пятнадцать тысяч рублей стоит у них. А на что они живут, как вы думаете?»

Помню, прочитав это интервью, очень удивилась: за пять лет работы в ОНК я десятки раз писала запросы, добивалась перевода заключенных в больницы и даже освобождения некоторых из СИЗО по болезни. Но ни разу мне и в голову не пришло, что за это можно брать деньги. Просто интересно было попробовать заставить тюремщиков выполнить закон.

Я понимаю, почему так хотят стать членами ОНК журналисты: в каждом СИЗО — десятки фантастических сюжетов, картинок, переживаний. Понимаю, почему ходят туда сердобольные пенсионерки: им просто надо себя чем-то занять, особенно если нет внуков. Есть еще третий тип посетителей тюрем — те, кто уже много лет занимается правозащитой, выбрав это занятие по складу характера, по велению души. Все эти люди никогда не смогут работать с Антоном Цветковым и ему подобными: у них абсолютно разные представления о добре и зле, разные цели — они никогда не поймут друг друга.

Если 18 ноября глава «Офицеров России» будет избран председателем ОНК Москвы (а расклад голосов в новом составе комиссии в его пользу — 23 против 17), это дискредитирует саму систему общественного контроля. Результат — заключенные перестанут доверять правозащитникам. Это, кстати, прекрасно понимают в администрации президента, которая курировала выборы в ОНК Москвы. О противостоянии Борщева и Цветкова знали и первый замглавы кремлевской администрации Вячеслав Володин, и глава Управления по внутренней политике Олег Морозов. Но оба и пальцем не пошевелили, чтобы изменить расклад сил в комиссии, хотя Уполномоченный по правам человека Владимир Лукин рекомендовал Общественной палате свой список правозащитников, которые должны были войти в ОНК. А совет палаты, выбиравший московских посетителей тюрем, по сути дела предпочел «список Цветкова» «списку Лукина».

Впрочем, есть в такой перспективе и определенная логика. Ведь если Цветков возглавит комиссию, то все встанет на свои места: в России, где у власти чекисты, правозащитниками должны быть «социально близкие».

Глядишь, в будущем Цветков дослужится и до Уполномоченного по правам человека.

А почему бы и нет?