С голубого экрана не слезал главный эксперт по устранению политических знаменитостей в столице Соединенного Королевства Андрей Луговой. И в самом деле — к кому еще обращаться за комментариями по таким деликатным вопросам? Правда, в дальнейшем результаты токсикологической экспертизы несколько снизили интерес к специалисту по «уколам зонтиком» и чайным церемониям. Наш штатный «соловей» президентского корпуса Кремля Михаил Леонтьев немедленно обнаружил в истории с безвременной кончиной Патаркацишвили след Михаила Саакашвили. Конечно, Михаил Николозович не слишком смахивает на мстителя и абрека Дату Туташхиа, но зато является любимым объектом политической сатиры кремлевского официоза: кто же еще в самом деле мог спровоцировать у своего оппонента сердечный приступ на расстоянии? Одна крупная ежедневная газета естественным образом выбрала версию о причастности Бориса Березовского: он ведь накануне посещал покойного с дружественным визитом. Ну здесь вообще все понятно: как только умирает какая-нибудь резонансная фигура, все немедленно бегут к Борису Абрамовичу со словами из Достоевского: «Вы и убили-с!»
С одной стороны, в происходящем можно усмотреть явные признаки душевного нездоровья или чрезмерной политической ангажированности. С другой — смерть Патаркацишвили была действительно выгодна очень многим. И — парадоксальным образом — не выгодна никому. Разве Березовский не знает о том, что в смерти многолетнего партнера обвинят в первую очередь его? А зачем Саакашвили, да еще в контексте непростых отношений с Россией, смерть Бадри? Это же лишние проблемы, разговоры, пересуды. Путину гибель по «неестественным причинам» грузинского олигарха тоже ни к чему. Хотя мог возникнуть большой соблазн увязать достаточно пикантный монолог Патаркацишвили, опубликованный за два дня до кончины в журнале «Власть» (о том, как он якобы привел в большую политику будущего президента России), с его кончиной.
Правду о смерти столь противоречивой фигуры, как Бадри Патаркацишвили, мы, возможно, так и не узнаем. Но есть повод, причем безотносительно к мнимым и реальным фактам его многосложной биографии, разобраться в самих себе. Что ж мы за общество такое, что нас не устраивает, категорически не устраивает версия о естественных причинах смерти публичного персонажа? Что ж мы за страна такая, если не верим в то, что кончина по естественным причинам такого человека в принципе возможна?
Отчасти дело в нас — неверующих. В нашей испорченности. Но мы ж не сами себя портили все эти годы, наблюдая за предельным цинизмом российских власти и бизнеса, за нетривиальными способами, с помощью которых они решали свои проблемы. Власть и бизнес на нескольких убедительных примерах показали, что они способны на многое. Так что корень такого нашего отношения к смерти публичных людей следует все-таки искать в политических обстоятельствах российской жизни. А они таковы, что смерть крупной фигуры, засветившейся в политике и бизнесе, может быть, по логике вещей, только насильственной.
Какая политика — такие и смерти.
