Но загадки начинаются сразу же. Первая: почему более масштабные задачи входят в «план Путина», то есть премьера, а президентский план Медведева куда скромнее?
Предлагаю отгадку. Она отталкивается от 2020 года. Почему долгосрочная стратегия рассчитана именно до этого года, а не, скажем, до 2017-го? Чем 2020 год матери истории ценен? Ответ: тем, что от текущего, 2008 года его отделяет ровно три президентских цикла. Дальше проще. Отгадка стратегии состоит в том, что через четыре года на очередные восемь лет российским президентом вполне может стать Владимир Путин. Если до сих пор институт преемничества уже дважды сработал безукоризненно, что мешает ему остаться в эксплуатации?
Вторая загадка следует непосредственно за первой: если Путин собирается в перспективе вернуться на вершину власти, то как он сохранит себя как ведущего российского политика при президенте Медведеве? Совершенно ясно, что разговоры о национальном лидере — это одно, а историческая традиция, по которой новый начальник всегда уже этим лучше прежнего — совсем другое. К тому же в руках президента есть указное право. Не зря первым словом очнувшегося после операции шунтирования Бориса Ельцина было: «Указ!» Он торопился вернуть себе всю полноту власти. При Владимире Путине все вертикали власти совершенно сознательно замыкались на президенте. И ведь что любопытно: если предположение, что Путин собирается вернуться в Кремль, верно, он сдержит обещание не перераспределять властные полномочия между президентом и премьером в пользу премьера. Тогда какой реальный ресурс власти остается в руках экс-президента Путина? Отвечаю: партийный. Уже после выборов Медведева «Единая Россия» в лице Бориса Грызлова присягнула не Медведеву, а Путину. Было заявлено, что «Единая Россия» — партия Путина и «никаких новаций не предвидится». На мой взгляд, впереди — путинский призыв в «Единую Россию», то есть высшие начальники, сидящие на всех ветвях власти, будут массово вступать в «Единую Россию». Да и одна из важнейших задач, стоящих перед премьером Путиным, заключается в партийном строительстве. Цель — выстраивание новой (точнее старой, берущей начало в Советском Союзе) партийной вертикали власти. Достаточно вспомнить советский опыт (на память сразу приходят вещие слова Виктора Черномырдина: «Какую партию ни строй — КПСС получается!»), чтобы убедиться в том, что партийная вертикаль власти без труда подминает под себя все остальные. А значит, пост генсека будущей «Единой России» идеально подходит тому, кто хочет сосредоточить в своих руках все нити власти. Я практически уверен, что это следующая позиция во власти после поста премьера, которую займет Путин.
Третья загадка: есть ли пределы преемственности власти? Нет сомнения в том, что преемственность будет знаменем начала президентства Дмитрия Медведева. Но надолго ли? Предлагаю повернуться лицом к экономике. Если в экономике США уже началась рецессия, впереди замедление мировой экономики. А значит, реальна перспектива падения спроса на энергоносители и, соответственно, цен на нефть.
Между тем политика Путина — это политика высоких цен на нефть. Они завели российский экономический рост. Они разбудили аппетиты силовиков, которые взяли важнейшие нефтяные компании под свой контроль. Они вернули государство в экономику. Они дали возможность активизировать социальную политику в виде нацпроектов.
Падение цен на нефть — крест на этой политике и на преемственности.
