Война, тюрьма и сума графа Толстого

9 сентября исполняется 180 лет со дня рождения Льва Толстого, великого и признанного всем миром классика. Я долго не понимала, на что нам может сгодиться очень дидактичный, ясный, прямой, без подтекста, в гигантских масштабах войн, тюрем, гор, всей Европы размашисто и небрежно пишущий свои полотна Толстой. А недавно я с ужасом поняла, что начинаю любить Льва Толстого и что он актуален, как никогда. И поскольку неизвестно, доживем ли мы до его 200-летнего юбилея — уж слишком широко зашагали наши Командоры, — то давайте поучим уроки классика прямо сейчас.
Война, тюрьма и сума — эти три темы нам сейчас очень близки. С конца 1994 года мы — воюющая страна, с перерывом на Хасавюртовский мир. Сначала Чечня, которая, как во времена Хаджи-Мурата, сегодня опять делится на «мирную» и «немирную» (горную). Теперь — Грузия. Воют трубы, бьют барабаны. Россия идет восстанавливать СССР. Далее — Приднестровье, а потом — Крым и Восточная Украина? Президент на полставки Дмитрий Медведев обещал защищать «наши интересы по периметру». А периметр у нас большой. Тут и Северный Казахстан, и даже Китай, и Япония.
Лев Толстой знал толк в войнах. Он считал бесполезной Кавказскую войну. И попытки удержать Польшу, кстати, тоже. Что и доказано в бессмертном «Хаджи-Мурате».
Непонятно, что русские забыли на Кавказе, зачем и за что погиб Петр, зажиточный крестьянин и хороший работник. Толстому не нравятся ни жестокий и коварный Шамиль, ни убивающий русских и одновременно мечтающий править Аварией от имени «Белого Царя» Хаджи-Мурат. Но зачем Россия попыталась сорвать грубый и яркий репейник по-детски наивной и по-детски жестокой варварской Чечни и присоединить к букету нежных полевых цветов? И репейник загубила, и в букет он не вписался. Хаджи-Мурат приходит к русским, чтобы отомстить Шамилю, и бежит, чтобы спасти от него свою семью. Зачем нужны были России его смерть, смерть Джохара Дудаева и Аслана Масхадова? А выводы Толстого таковы: «О ненависти к русским никто не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения».
Видно, что ни Путин, ни Ельцин «Хаджи-Мурата» не читали. А в «Войне и мире» Толстой беспощаден к талантливому полководцу Наполеону, потому что искусство убивать — не для человека. И еще потому, что Наполеон так напугал Европу и Россию, что Франция оказалась надолго в оккупации и изоляции. Участие русских в войнах Европы — то с Австрией, то с Пруссией, — не кажется подвигом ни Толстому, ни князю Андрею. Зато как меняется тон классика, когда речь заходит о войне 1812 года: ведь французы дошли до Москвы! Нам же Отечественная война не светит. Кто поверит, что Чечня и Грузия напали на Россию или что Украина и Молдова на нас нападут?
А тюрьма и сума — это «Воскресение». Повесть о неправедном суде, об остроге и этапе, где топчут человеческое достоинство, о жуткой участи интеллигентовнародников, брошенных в ряды каторжан. Сжимается сердце. Через это сейчас проходят Михаил Ходорковский, Платон Лебедев, Светлана Бахмина, Василий Алексанян и Данилов с Сутягиным.
Спасибо, Лев Николаевич. Мы встретились с вами в новую николаевскую эпоху, под холодным взглядом новой автократии, под новой вертикалью власти, как под виселицей.