У советской интеллигенции была горькая судьба. Пожалуй, тем, кто сидел, было даже легче. Сидевшим нечего было терять, они могли уважать себя и не скрывать своих убеждений. Печатались они в самиздате, а лучшие — еще и в тамиздате. Как говорит один угольщик в романе Марка Твена «Янки при дворе короля Артура», обращаясь к пришельцу из XX века: «В словах твоих такая отрада, что ради того, чтобы слушать их снова и снова, я готов пойти на виселицу: такие речи — пир для голодного».
Изгойство, безденежье, потеря статуса, черная работа, карательная психиатрия, арест, зачастую самоубийство — это, помоему, было предпочтительнее вечного бега за земными благами или протаскивания каких-то крох истины на эзоповом языке — и все на полусогнутых, закутывая в ложь крупицы правды. Состоять в КПСС, чтобы не «зарубили» спектакль, чтобы издали книгу, чтобы не разогнали журнал...
Печально, что эта манера поведения вернулась раньше срока и раньше медленно и лениво текущего назад времени. Время и те, кто держит его в руках, не преминут ускорить темп. Власть тоже может перепутать времена и эпохи, если их путаем мы. Борис Стругацкий дал «Эху» вполне достойное интервью. Вот только он сказал, что нас отбросило в начало 80-х, и дай Бог, если не к концу 30-х. Я должна радоваться: так власти и надо. Ату ее, ату! Но, к сожалению, интеллигентскому сообществу вредны эти предчувствия и ожидания. Борис Стругацкий — человек твердый и пресмыкаться перед автократией не будет. Для него к эзопову языку нет возврата. Братья Стругацкие использовали ширму счастливой коммунистической Земли. Но даже они не смогли бы создать утопию на базе чекистской идеологии, повального беспредела, юридического нонсенса, раскулачивания бизнеса, арестов ученых в духе шпиономании и постепенной ликвидации гласности. Не ложится в утопию, разве — в «анти». Начало 80-х — это тотальный дефицит товаров и продуктов, это никакой независимой прессы, только официоз, это нет ни «Эха», ни «Новой», ни нас, это железный занавес, советская уродливая Конституция и Варшавский договор, это СССР, это срок за любой пикет, за листовку, за «марш несогласных», это «Свобода» в Мюнхене, а не в Москве, это срок за обмен валюты. Это на воле никого нет, все в «лагере»: и Г. Явлинский, и А. Чубайс, и Н. Белых, и И. Хакамада, и Е. Гайдар.
Нужно ли это власти? Сомневаюсь. Варшавский договор не восстановишь, все сбежали в НАТО. СССР тоже не воскресишь, даже Беларусь жмется и кряхтит. А голод в запертой на ключ стране восстанавливать не выгодно: кто тогда поддержит власть? У КПСС была другая схема, они свой паек ели втихаря, они не катались в Куршевель и на бентли. Мы ближе к латиноамериканской диктатуре, чем к началу 80-х.
А 1937 год и все такое — здесь нужна слепая вера в утопию. И власть должна иметь задачу уничтожить миллионы, привыкшие к иной жизни: крестьян-единоличников, чиновников, офицеров, верующих, дворян, студентов. Все это уже перемолото и забыто, «новая общность совков» и впрямь создана.
Так что же вернулось? Вернулся, главным образом, страх. «Госстрах» и личный ужас. Самоцензура, эзопов стиль, выживание за счет компромиссов. Договор о «гуманном заглоте» кроликов удавами. У удавов была пища только за счет непротивления кроликов. Роман «Кролики и удавы» написал великий мастер Искандер. Сегодня он подписывается под открытыми письмами, составленными удавами. «Их сила — наш страх» (Ф. Искандер).
