Письмо второе: к 80-летию Михаила Горбачева

Мои враги — а их у меня, поверьте, предостаточно — говорят, что я тщеславен. Эти люди, лишенные воображения, остроумия и самоиронии, не способны, даже пытаясь, унизить противника, на выпад блестящий и разящий. Они всего лишь жалкие потомки графа де Ги, который, стремясь задеть Сирано де Бержерака, напряг все свое красноречие и сказал ему: «У вас... ээээ... большой нос». Вот и мои недруги. Я — тщеславен? Полноте! Я — блистательно самовлюблен, во мне нет и намека на скромность, я ощущаю волны счастья от собственного ума и остроумия, от своего успеха у дам, от живости собственной речи, от остроумия собственных эпиграмм. Но — достаточно. Сильно возбудило меня появление первого моего письма в прекрасном этом журнале, а возбудила меня особенно мысль о том, какую зависть и бешенство это вызовет у старого осла Руссо. Старина Жан-Жак всегда страдал узостью взглядов... Я же наследник великого Рабле, с которым мечтал бы выпить бокал-другой доброго бургундского. Однако вернемся к нашим баранам!

Причудлива история, не так ли? Она, будто нечаянно, выделывает удивительные фокусы. Вдумайтесь: 1 февраля исполнилось бы 80 Борису Николаевичу Ельцину, 2 марта исполняется 80 лет Михаилу Горбачеву, а между этими двумя датами расположились две другие: 19 февраля исполнилось 150 лет Манифесту об отмене крепостного права, подписанному царем Александром II, а 1 марта 1881 года, ровно 130 лет тому назад, «царь-освободитель» был убит русским террористом. Как ныне говорят у вас, не слабо? А что вы скажете на то, что слова «оттепель» и «гласность» впервые появились при все том же царе сразу после поражения в Крымской войне? Известно ли вам, что этот помазанник божий своим высочайшим указом закрыл Высший цензурный комитет?

И его убили.

Ни Ельцина, ни Горбачева (уж простите, но вынужден вставить слово «пока») никто не убивал. Однако не любят. Ни того ни другого. Ах, как не любят! До пены на губах. До полной истерики. За что, спросите вы? В ответ услышите поток невнятного словоблудия, туманные обвинения в том, что они-де «все развалили», продались, предали. Развалили, продали и предали, вам скажут, Советский Союз.

Какое, в сущности, тупое, я сказал бы даже жалкое обвинение. В нем нет ни изящества, ни мысли — о логике не говорю. Ведь логика Истории твердо говорит, что все империи — персидская, оттоманская, испанская, португальская, британская, да и моя, французская — все развалились. А Советский Союз был всего лишь продолжением, пусть видоизмененным, Российской империи. Он не мог не развалиться. Но позвольте высказать предположение — даже уверенность, — что не за потерю империи не любят Горбачева и Ельцина, не потому и тот и другой вызывают гнев у столь многих россиян. Дело совершенно в другом, а именно — в рабстве.

Видите ли, всякая империя держится прежде всего на рабах — в прямом и переносном смысле этого слова. Без рабов нет империи — это аксиома. А раб, милейшие дамы и господа, это категория особая и достойная вашего пристального внимания. Вдумайтесь: рабу ни о чем не надо заботиться — ни о хлебе насущном, ни об одежде и еде. Это забота его хозяина. Если хозяин жаден и жесток, если он лишен элементарного понимания того, что не следует пилить сук, на котором ты сидишь, вследствие чего он плохо исполняет эту заботу, раб может восстать и убить его — но останется при этом рабом.

Раб не несет никакой ответственности, ее несет хозяин, и это касается всего: образования, лечения, участия в общественной жизни. Это все не дело раба, который лишь исполняет, получая за это либо награду, либо пинок в зад. Если же хозяин плохо, неумело выполняет свою функцию ответственности, раб в конце концов восстанет и убьет его — но останется при этом рабом. А что, позвольте спросить вас, значит это? Рабом быть, видите ли, чрезвычайно удобно. Даже комфортно. Потому что все, абсолютно все решают за тебя. Ты — раб — обеспечен, тебе ни о чем не надо думать, ведь думают за тебя.

А теперь представим себе, что рабство у тебя в генах, потому что твои предки и предки твоих предков и их предки жили в рабстве. Представили себе? Хорошо, месье и медам, а теперь представьте себе, что в один ужасный/прекрасный день приходит человек, который должен быть вашим хозяином, и говорит: 

Всё, рабство твое кончилось, ты свободен.

Ах, какая радость, какое счастье, ура-ура, наконец-то! Это, так сказать, для начала. Но потом начинает выясняться, что быть свободным уж очень большая проблема. Ты должен все решать сам. Никто тебя не кормит. Не одевает. Не дает указаний. Тебе говорят: давай-давай, сам. Тяжело. Но этого мало. Оказывается, некоторые в прошлом рабы вырываются вперед, добиваются успеха, богатства. Это раньше все были равны в рабстве. А теперь-то все равны в свободе — что совсем дело иное. Потому что это равенство — то что у нас называется galit — предполагает, что мы равны лишь в том, чтобы добиваться того, чего мы хотим, что мы равны перед законом, что мы равны в некоторых правах, не более того.

Получивший свободу раб не имеет представления о свободе и, получив ее, начинает тосковать по добрым рабским временам.

Нелюбовь к Горбачеву и Ельцину и есть выражение этой тоски, тоски тяжелой и небезопасной, тоски с последствиями. Но преходящей.

Уважаемый месье Горбачев, с днем рождения!