Восемь утра, воскресенье, 20 км от Тулы, бывшие зэки, числом 21, собрались в столовой дома-коммуны. День начинается с Библии. Кто-то один читает, остальные слушают — внимательно, но без особого благоговения. Далее по расписанию завтрак. Сегодня это — манная каша с сахаром. Библейский сюжет про золотого тельца получает неожиданное продолжение в застольной беседе:
— У каждого человека должен быть идол. Для наших людей — это Путин.
— Да какой он идол?!
— Для народа — идол. Без идола нельзя…
Настоятель коммуны
Николай Либенко — человек глубоко верующий. В советские годы он стал выпускать самиздатовский христианский журнал «Стремление», за что и получил два года. В середине восьмидесятых вместе с четырьмя братьями по вере, так же как он жаждущими христианского служения, стал навещать заключенных, переписываться с ними, по мере сил им помогать. Освободившимся подыскивали работу, жилье, кому совсем уж некуда было податься, селили у себя на квартирах. Власти на деятельность группы Либенко смотрели косо, но в 90-х все поменялось. «В колонии, — говорит Николай Назарович, — тогда пускали свободно, это сейчас прорваться к заключенным почти невозможно. Руководители ГУИН (Главного управления исполнения наказаний, теперь ФСИН. — The New Times) были заинтересованы в нашем служении в колониях, особенно в том, чтобы помочь в трудоустройстве и жилье выходящим на свободу». Постепенно о группе Либенко узнавало все больше заключенных; число тех, кто обращался к нему за помощью, стремительно росло. Нужно было выходить на новый организационный уровень. Либенко зарегистрировал баптистскую «Христианскую организацию служения осужденным» и после долгих мытарств сумел — помогли местные власти и просто добрые люди — получить в аренду брошенный, лежащий в руинах военный городок. Приспособить к жизни удалось пока малую его часть, поэтому коммуна больше 25 человек принять не может. Если есть место, отказывают редко. Вот сейчас к Либенко просится женщина средних лет — у нее скоро заканчивается срок. В зоне она центровой кобел, то есть своего рода мужик — и в сексе, и по жизни. У коблов имеются дамы сердца, часто не одна, которые, помимо прочего, должны кобла обстирывать, обслуживать, делиться с ним лучшим куском. Поскольку в коммуне есть женщины, Николай Назарович пребывает в больших сомнениях, не получится ли, что, протянув руку помощи одной, он навредит многим.
Кроме крыши над головой и куска хлеба коммуна еще дает своим членам регистрацию, что очень важно, поскольку без нее не оформишь пенсию, медицинскую страховку не получишь. Чего подопечные Либенко вовсе лишены — это денег (все необходимое закупается), алкоголя и права сквернословить. Телевизор, радио, газеты — это пожалуйста.
Как потопаешь...
Кто-то, таких меньшинство, проведя какое-то время в коммуне, находит работу, жилье и начинает жить нормальной жизнью. Кто-то срывается, уходит в загул. Если человек возвращается, его, как правило, принимают — «служение осужденным» предполагает служение всем, а не только «вставшим на путь исправления». Есть здесь и ветераны. Виктор Александрович, 34-го года рождения, в коммуне 12 лет, у него рак легкого (в том числе и следствие туберкулеза, приобретенного в колонии). Еле передвигается, но не хочет, чтобы ему приносили еду — обязательно приходит на каждую трапезу в столовую, просто с людьми пообщаться.
Работать в коммуне никого не заставляют, но все трудятся: женщины — на кухне (им по выходным помогает вся семья Либенко), мужчины — в коровнике и на огороде.
15 коров дают в сутки 120 л молока. Из большей его части бывший алкоголик и бомж Максим делает творог. Молочные продукты со значительной скидкой продают работникам местного хлебокомбината, который совершенно бесплатно снабжает коммуну хлебом. В год ферма дает около 100 тыс. рублей, и это основной здешний доход. Поэтому к коровам подпускают далеко не всех. «Не, доить мне не доверяют, — сообщил корреспонденту The New Times Андрей, к своим 28 годам успевший несколько раз побывать в тюрьме. — Я только навоз чищу да на огороде». Недавно Андрей в очередной раз исчез на несколько суток, пил где-то без просыпу, но, слава богу, ничего не натворил. Теперь ходит с виноватым видом. Сколько у Либенко таких перебывало — раз вернется, другой, а потом и сгинет.
Из 20 га земли, которые коммуна получила вместе с городком в аренду, обработать удается малую часть — не хватает рук. Но овощами — картофелем, капустой, свеклой, морковью — подопечные Либенко снабжают себя полностью. Очень выручает трактор, подаренный христианским благотворительным обществом «Доркас». Пастбища и сенокосы предоставляет соседний агрокомплекс, а коммуна за это в страду как может ему помогает.
Даже с таким хозяйством выжить коммуне было бы трудно — ведь кроме еды нужны одежда, лекарства, стройматериалы, да и в тюрьмы Либенко продолжает слать посылки. Небольшую помощь оказывают благотворительные организации, иногда она приходит из самых неожиданных источников — несколько торговых фирм периодически передают коммуне бракованную обувь. Здесь ее чинят и носят да еще посылают нуждающимся зэкам.
Хеппи-энд
Когда общаешься с местным народом, то и дело слышишь: «Только здесь я узнал, что такое доброта». Говорят вполне искренне, но очень небольшая часть подопечных Либенко (он и сам это подтверждает) возвращается к нормальной жизни. Остальные, «узнав, что такое доброта», снова идут на преступление. Но за эти годы число «излечившихся» все равно перевалило за несколько десятков. Впрочем, служение не знает цифр и процентов, оно само по себе.
