10 декабря Госдума РФ приняла в первом чтении проект «Закона о полиции» (на реформу в бюджете не выделено ни копейки), а 23 декабря — отделила Следственный комитет от прокуратуры. Изменит ли это нашу правоохранительную систему? Об этом в редакции The New Times спорили генерал-майор милиции в отставке Владимир Овчинский и один из разработчиков альтернативного закона о милиции Николай Коварский
Печатается в сокращении
NT: Возможна ли реформа милиции при нынешней системе власти?
Владимир Овчинский: Возможна.
Николай Коварский: Не знаю.
Овчинский: Любое государство заинтересовано в том, чтобы полиция-милиция была ее лицом. И чтобы это лицо было приличное.
Замена мундира
NT: Председатель думского Комитета по безопасности Владимир Васильев говорил в интервью The New Times, что одна из целей переименования милиции — сменить грязный мундир. Получится?
Овчинский: Минимальные затраты на смену названия — 13 млрд рублей. Это пустая трата денег — содержание не меняется.
На постсоветском пространстве есть примеры успешной реформы милиции — например, в Грузии. В чем секрет?
Коварский: В том, что там появилась группа людей, у которой был мандат народа, и эти люди между собой договорились, что не будут брать денег.
NT: Вы имеете в виду Саакашвили и его правительство?
Коварский: Да. И до сих пор достаточно последовательно эту максиму соблюдают.
NT: И этого достаточно?
Коварский: Достаточно, чтобы начать любую реформу. Дальше дело техники. Кстати, у нас милиция не в таком плохом состоянии по сравнению с 90-ми годами. Уровень культуры и профессионализма вырос.
NT: Суды присяжных это не подтверждают.
Коварский: Это второй вопрос — хотят ли они раскрывать преступления? Не хотят. Либо за деньги, либо если сверху попросили. Но в целом система рабочая, ее можно достаточно быстро «довернуть». Есть одна системная проблема: за последние 20 лет мы нарастили средний класс, и в органах внутренних дел тоже необходимо иметь этот слой. Чтобы человеку после МГУ туда идти было не противно. В Грузии это сделали. Там в полицию приходят молодые люди в возрасте от 20 до 23 лет, для которых эта работа не от безысходности, а некий старт в жизни. У них есть социальные гарантии: пенсия, льготы при поступлении на работу и т.д. И самое главное — там создали Генеральную инспекцию, которая ежедневно, еженощно изобретает провокации для сотрудников внутренних дел, а теперь и для всей системы госвласти. Они изощренные, очень хорошо финансируемые, и это позволяет все время выдергивать из системы негодяев, которые пытаются нарушать общепринятые правила.
NT: У нас это можно сделать?
Коварский: У нас это гигантская проблема. Коррупция доходит до самого верха, поэтому я совершенно не понимаю, как проводить реформу.
Убить мафию
Овчинский: Саакашвили нанес удар по грузинской организованной преступности. В Уголовный кодекс ввели повышенную ответственность для воров в законе. Это понятие прямо вбили в кодекс. Если человек под видеозапись говорит: «Я — вор» (а он не может не сказать, иначе его раскоронуют) — он сразу получает 15 лет. И они сразу побежали из Грузии. А это значит, что среда, которая кормила купленных начальников милиции, прокуроров и т.д., стала очищаться — им перестали платить деньги! После этого можно было менять начальников полиции, ставить молодых ребят, давать им нормальную зарплату. У нас же с оргпреступностью никто не борется.
NT: Много говорится, что у нас за деньги можно как открыть, так и закрыть уголовное дело. Назовите цены, что сколько стоит?
Овчинский: Все зависит от того, какова конечная цель. Допустим, хотят захватить крупное предприятие, которое стоит $10 млн. Цена вопроса — 10%, то есть $1 млн идет на подкуп тех правоохранителей, кто осуществляет рейдерский захват. Правда, могут сказать: «миллион мало», сумма удваивается, если стящий объект — может доходить и до 30%. Соответственно, если цена вопроса $100 млн, то $30 млн идет на подкуп сотрудников правоохранительной системы.
NT: Какой смысл МВД идти на реформирование системы, коли она позволяет получать миллионы?
Овчинский: Система МВД разрушена. При Щелокове1 была пирамидальная структура, а теперь каждое подразделение управляется кем-то сверху, причем непонятно кем. Есть несколько сил влияния, и между ними какие-то договоренности. А министерства как единого целого я сейчас не вижу. В новой структуре министерства на борьбу с оргпреступностью выделено аж 15 человек из 1 млн 300 тыс. работников милиции!
NT: А сколько надо?
Овчинский: Целый департамент должен работать. Потому что оргпреступность является формой социальной организации нашего общества.
Николай Коварский — бизнес-консультант.
Сопредседатель объединения менеджеров
и предпринимателей «Клуб 2015».
Неизвестная реформа
NT: Что еще нового в будущей структуре?
Овчинский: Ликвидируется департамент транспортной милиции, департамент правопорядка на режимных объектах и закрытых территориях — это удар по безопасности. И увеличивается кадровый департамент, правовой, оргинспекторский, тыловой, финансовый. Сотрудников, которые выполняют обеспечивающие функции, в центральном аппарате будет в три раза больше, чем тех, кто ведет оперативную следственную работу.
NT: Кто это делает?
Овчинский: Нынешнее руководство МВД.
Коварский: Мне кажется, что преступность за последние 10 лет перестала существовать как отдельная самостоятельная боевая единица — она является частью системы. Все виды серьезных преступлений — угон автомобилей, грабежи, разбои, кражи — так или иначе контролируются правоохранительными органами.
Овчинский: Борцы с мафией постоянно становятся бойцами мафии в этих условиях...
Владимир Овчинский — советник председателя
Конституционного суда РФ, генерал-майор
милиции в отставке, доктор юридических наук,
криминолог. В 1997–1999 гг. руководил
Российским бюро Интерпола.
NT: Что вам не нравится в будущем законе о полиции?
Коварский: Там заложена очень странная идея: мы сейчас все сведем в центр и тут уж порулим по-настоящему, и все будет хорошо... Невозможно в нашей огромной стране сделать что-то из центра. Наоборот, надо отдавать функции вниз. И все общество пронизывать федеральным стержнем вроде ФБР.
Овчинский: Давайте вспомним, с чего началась реформа МВД: с сумасшедшего Евсюкова. Что Евсюков неадекватный человек, не вызывает сомнений. Кого мы принимаем на работу и кто у нас там служит? На входе есть проверка, а дальше она не ведется: ни на алкоголизм, ни на наркоманию, ни на психические аномалии, ни на коррупциогенность не проверяют. Ломка и психологическая деформация начинается, когда человек проработал несколько месяцев. Он пришел с романтическими чувствами, а ему говорят: отказывай, бери взятки, иди избивай... В прошлом году было наказано более 100 тыс. работников милиции за дисциплинарные проступки. Из них 60% — за грубые нарушения в учетно-регистрационной дисциплине. Укрывательство преступлений, хамство по отношению к гражданам при приеме заявлений. Как преступление оформляется только каждое двенадцатое-тринадцатое заявление, остальное уходит в материал об отказе возбуждения уголовных дел. Человек пришел в милицию защищать граждан, а ему говорят: главное — показатели, чтобы у тебя преступность снижалась. И вот это вранье разрушает правоохранительное сознание, ломает людей об колено, плодит коррупцию.
NT: Назовите пять шагов для настоящей реформы.
Коварский: Достаточно одного — захотеть.
Овчинский: Изменить всю учетно-регистрационную дисциплину, сделать ее по международным стандартам и потратить те деньги, которые пойдут на смену вывесок, на нормальную информационную систему. Восстановить подразделение по борьбе с организованной преступностью. Как можно вести борьбу с коррупцией, не ведя борьбу с мафией? Ведь именно организованная преступность создает коррупционные сети, чтобы получать сверхприбыли.
