Внешне Сэмюэл Хантингтон, умерший в самый канун «западного» Рождества в возрасте 81 года, напоминал не столько гарвардского профессора, сколько аппаратного советника брежневских времен: строгие неброские костюмы, непременный галстук, большие, вышедшие из моды очки в роговой оправе, суховатый проницательный взгляд. Собственно, интеллектуальная карьера профессора, чье имя теперь всегда будет ассоциироваться с названием одной из его многочисленных книг — «Столкновение цивилизаций», и начиналась с противостояния таким же, как он, персонажам по ту сторону Атлантики. Первые его три книги были посвящены оборонной политике, а четвертая, написанная в соавторстве со Збигневом Бжезинским после Карибского кризиса и в канун отставки Хрущева, называлась просто и чрезвычайно актуально: «Политическая власть: США/СССР».
Автор 17 книг, проработавший в Гарварде 54 года с короткими отлучками на работу в администрациях Линдона Джонсона и Джимми Картера, неизменно обладал чувством актуального. «Политический порядок в меняющихся обществах» — это год тектонических перемен, 1968-й. «Третья волна: демократизация в конце XX столетия» — это 1991-й, год развала СССР. Но гораздо более эффектными оказались последние работы ученого: книга «Столкновение цивилизаций» (1996), выросшая из статьи, опубликованной в 1993 году в журнале Foreign Affairs, и «Кто мы?» (2004), посвященная проблемам национальной идентичности американцев в ситуации наплыва мигрантов.
В «Столкновении цивилизаций» Хантингтон доказывал: никакого «конца истории» не произошло; новый мировой порядок — не триумфальное шествие западных либеральных и демократических ценностей, а противостояние культур и цивилизаций: «Попытки переноса обществ из одной цивилизации в другую оказываются бесплодными… универсалистские претензии Запада все чаще приводят к конфликтам с другими цивилизациями».
Одни увидели в гарвардском профессоре пророка — по сути дела, он предсказал 11 сентября 2001 года. Тогда-то и произошло, более чем наглядным образом, настоящее столкновение цивилизаций. Оправдался и другой его вывод: «Модернизация отделена от вестернизации — распространение западных идеалов и норм не приводит к возникновению всеобщей цивилизации». Критики же упрекали автора в поверхностном взгляде на предмет. Например, Григорий Померанц доказывал, что православная цивилизация, о которой рассуждал американский профессор, — фантом. Говорилось и о том, что столкновения случаются не только между цивилизациями, но и внутри них, причем не менее жестокие.
Последняя книга — об «испанизации» Соединенных Штатов и утрате Америкой идентичности — была подвергнута критике за иное. В ней, как многим показалось, прозвучало профессорское брюзжание, которое к тому же не пристало убежденному стороннику Демократической партии, — в жанре «понаехали тут». Опять же все не так просто. История Америки — это история иммиграции, но прежде, подчеркивает Хантингтон, страну создали англо-протестантские ценности первых поселенцев. Не иммигрантов, а именно поселенцев. Этнические, расовые, культурные, политические компоненты американской идентичности с годами, естественно, размывались и эволюционировали, но нынешний кризис идентичности беспрецедентен по масштабу. Это не только американская, но и глобальная проблема. При этом: «Америка становится миром. Мир становится Америкой. Америка остается Америкой. Космополитической? Имперской? Национальной?»
Эти три вопросительных знака ничего не напоминают? Одну немелкую страну? Россияне — еще одна нация, заблудившаяся в трех соснах космополитизма, имперских фантомных болей, национализма. Совсем по Хантингтону.
