Фото: Pixabay / Evgeny
6 октября 2016 года глава государства удовлетворил просьбу и.о. губернатора Калининградской области Евгения Зиничева об отставке. В своей должности бывший сотрудник Службы безопасности президента, постоянно маячивший за спиной Путина, а в 2015 году назначенный начальником управления ФСБ по Калининградской области, пробыл 70 дней. После этого генерал-лейтенант Зиничев стал шестым по счету заместителем председателя ФСБ — отступные оказались очень неплохими. Никакой политической или дворцовой интриги за этим стремительным пребыванием на позиции руководителя области не было: судя по всему, Зиничев, всю жизнь проработавший бойцом невидимого фронта, чрезвычайно тяготился публичностью своей новой должности. Офицеры той же Службы безопасности Алексей Дюмин и Дмитрий Миронов, утвержденные Владимиром Путиным губернаторами Тульской и Ярославской областей, и по сей день работают главами этих регионов. То же самое кадровое цунами-2016 вознесло на самый верх бюрократической пирамиды шефа протокола президента Антона Вайно — он стал руководителем администрации главы государства. И тогда стало очевидно, менеджеры какого типа являются в глазах Путина идеальными государственными управленцами — охранники и протоколисты. Кто открывает двери и пододвигает стулья. Кто прикрывает своим корпусом «тело короля». Они надежны и исполнительны. Никогда не обратятся к своему патрону на «ты» как старые «друзья»-cronies, сослуживцы и соседи по дачному кооперативу. Это та группа «элиты», которая может стать достойной названия «коллективный наследник».
Фото: The New Times
Как бриллианты — лучшие друзья девушек, так и охранники — лучшие друзья автократов. Особенно тогда, когда личные карьеры автократов входят в зенит
Кровоток и кровопуск в элитах
Это ведь загадка — почему столько старых соратников Путина или просто лояльных ему государственных людей уходило разными способами. Кто-то, как Сергей Нарышкин, обретя «золотой парашют», — переселившись из кресла председателя Госдумы в «лес», то есть став главой Службы внешней разведки. Другие, как глава РЖД Владимир Якунин, — в никуда, на пенсию. Иные, как министр экономического развития на протяжении пяти путинских лет и представитель финансовой элиты с первых дней путинского президентства Алексей Улюкаев, — на нары. А есть люди, которые не тонут ни при каких обстоятельствах. Одно из объяснений, собственно, в том и состоит, что барин доверяет в наибольшей степени своей обслуге. Например, Игорь Сечин, который своим агрессивным поведением нажил себе множество врагов в дворцовом и предпринимательском истеблишменте, не теряет аппаратного и политического веса и продолжает находиться под покровительством президента. Когда-то он носил портфель за Путиным — и это многое, если не все, объясняет.
Охранник, портфеленосец, двереоткрыватель — лучшие, надежнейшие люди.
Да, когда-то Путину и в голову не приходило возвышать таких людей до глав ключевых структур и регионов. Но как бриллианты — лучшие друзья девушек, так и охранники — лучшие друзья автократов. Особенно тогда, когда личные карьеры автократов входят в зенит и им уже не нужно делать вид, что они видные демократы. А начиналось-то все несколько иначе.
Кровоток в элитах обеспечивается внезапно налетающими цунами массовых назначений и отставок и ошеломляющих элиты и бизнес-круги посадок
Этапы большого пути
Начиналось с того, что не очень уверенный в себе бывший офицер ФСБ, выбранный на роль преемника Бориса Ельцина и хранителя безопасности его Семьи (в широком значении этого слова), был вынужден, как и положено разведчику в стане врага, приспосабливаться к внешним обстоятельствам и вести себя так, как принято в тех кругах, куда этот самый разведчик заброшен. То есть изображать преемственность во внутренней и экономической политике, получать уроки экономики от своего ультралиберального советника Андрея Илларионова и дружить с Джорджем Бушем и Тони Блэром.
Но адаптивность у людей такого типа велика, поэтому очень быстро они начинают вести себя вполне самостоятельно. Пожалуй, самым важным кадровым решением эпохи первого президентского срока стала «отставка» Бориса Березовского, который сам себя считал «изобретателем» Путина. Символическим образом манифестацией первого срока стала другая «отставка» в форме посадки — арест Михаила Ходорковского. Тем самым Путин окончательно навел порядок в курируемом им же самим «министерстве олигархов».
Надо понимать, что кадровая политика Путина — это не только и даже не столько назначения в правительстве и администрации президента. Или назначения, нередко церемониальные, касающиеся ключевых должностей в парламенте. Это и регулирование кадровых потоков в бизнес-кругах, поскольку власть и собственность в путинской системе существуют в единой связке, и назначение верных соратников государственными олигархами. Например, Сергей Чемезов был брошен сначала на «Рособоронэкспорт», а потом на корпорацию «Ростехнологии», ныне «Ростех»; Владимир Якунин — на РЖД (до тех пор, пока не стал одним из первых отставленных «друзей»); Игорь Сечин — на «Роснефть». Кадровые технологии предполагают и обеспечение преемственности во владении «властью-капиталом»: дети Николая Патрушева, Александра Бортникова, Сергея Иванова, Михаила Фрадкова, Дмитрия Рогозина и многих других руководили и руководят большими государственными структурами, подразделениями, банками, компаниями (см. расследование NT «Все лучшее — детям-4»). И это тоже наследственная кадровая политика, задел на будущее.
Кровоток же в элитах обеспечивается внезапно налетающими цунами массовых назначений и отставок и ошеломляющих элиты и бизнес-круги посадок. Они становятся все более и более эффектными по мере взросления режима: путь от изгнания Бориса Березовского и Владимира Гусинского через 10-летний тюремный срок Михаила Ходорковского — к взятию под стражу братьев Магомедовых был в том числе отмечен многочисленными знаковыми и весьма поучительными для всех остальных преследованиями бизнесменов уровня Владимира Евтушенкова (АФК «Система»), Леонида Меламеда («Алемар», «Роснано»), Бориса Вайнзихера («Т плюс») и Евгения Ольховика («Ренова»), Евгения Дода («Русгидро») или региональных руководителей — губернатора Сахалинской области Александра Хорошавина и главы Республики Коми Вячеслава Гайзера. В каждом случае — своя причина, и понятно, что особняком стоят дела Алексея Улюкаева и Никиты Белых. К тому же историей с Улюкаевым был создан важный прецедент «на будущее» — политических назначенцев, тем более уровня федерального министра, раньше все-таки не принято было трогать. Однако есть и то, что объединяет каждый казус: всякий раз любой арест — это месседж элитам о том, что незаменимых и неприкасаемых нет. И даже если за уголовным преследованием напрямую не стоит Путин, все понимают, что такой «кровопуск» — часть его кадровой политики. При этом высокопоставленные чиновники, находившиеся под наблюдением (например, по данным открытой печати, в 2016 году в оперативной разработке, инициированной тогдашним начальником службы безопасности «Роснефти» Олегом Феоктистовым, находились вице-премьеры Аркадий Дворкович и Игорь Шувалов и помощник президента по экономике Андрей Белоусов), продолжают работать — такая ситуация становится нормой и никого не смущает. При Сталине норма была более жесткая — у отдельных представителей его «элиты», например, всероссийского «старосты» Михаила Калинина и наркома иностранных дел Вячеслава Молотова, сидели в лагерях жены. Но от этого готовность высших политических назначенцев быть под надзором ФСБ не становится менее противоестественной.
Премьер-министры в путинской кадровой системе играют странную роль. Если в ельцинские времена позиция премьера оценивалась как возможный трамплин, ведущий прямиком в преемники, то в путинскую эпоху эта позиция не имела или почти не имела отношения к механизму передачи власти
Ху из мистер Преемник?
Кадровая политика Путина — разновекторная. В том смысле, что на одном фланге возможны крутые изменения, как, например, замена на посту министра науки и образования реформатора (в рамках ограничений политического режима) Дмитрия Ливанова на — ультраконсервативную представительницу кадрового резерва недавнего идеолога (2011–2016 годы), а ныне спикера Государственной думы Вячеслава Володина — Ольгу Васильеву. (К слову, симптоматичным оказалось место ссылки экс-министра Ливанова — специалиста по физике металлов и бывшего ректора технического вуза назначили на пост спецпредставителя президента по торгово-экономическим связям с Украиной, которые, понятное дело, отсутствуют). Есть и пример обратного порядка: Игорь Шувалов в высшей власти уже 18 лет (еще в 2000 году был назначен министром — руководителем аппарата правительства Михаила Касьянова), из них 10 лет он — первый вице-премьер (период президентства Дмитрия Медведева имеет смысл засчитывать как эпоху продолжения единой кадровой политики Путина). Вице-премьерство Шувалова может закончиться, но он вряд ли останется без работы в рамках путинского истеблишмента — если не государственная должность, то государственный банк вроде ВТБ или государственный бизнес.
Возможны и сугубо профессионализированные траектории, которые, впрочем, не меняют сути экономической политики — как в случае с Андреем Белоусовым. Его сейчас прочат в вице-премьеры, а за последние годы он успел побывать главой департамента экономики и финансов аппарата правительства (2008–2012 годы), министром экономического развития (2012–2013 годы), помощником президента по экономике (с 2013 года).
Симптоматичны в этом смысле карьеры самых популярных министров-«защитников» Отечества — Сергея Лаврова и Сергея Шойгу. Они трудились при всех режимах, но кульминация их карьер пришлась на зрелый путинский период. В Шойгу Путин нашел (или нащупал), наконец, министра обороны, который вошел в пазы военной системы — притом, что незадолго до этого был брошен на руководство Московской областью. Лавров просто незаменим в системе, где реальный министр иностранных дел — сам Путин. Однако если автократ может сидеть в своем кресле 18 лет и более, то 14 лет для министра, да еще приближающегося к своим 70 годам в ситуации перманентного противостояния с Западом, — многовато. Что не исключает продления контракта — коней на столь специфической переправе редко меняют.
Президент Владимир Путин с министром иностранных дел Сергеем Лавровым и министром обороны Сергеем Шойгу Фото: kremlin.ru
Премьер-министры в путинской кадровой системе играют странную роль. Если в ельцинские времена позиция премьера оценивалась как возможный трамплин, ведущий прямиком в преемники, то в путинскую эпоху эта позиция не имела или почти не имела отношения к механизму передачи власти. Хотя бы потому, что Путин совершенно не собирался эту власть отдавать. Михаил Касьянов (премьер в 2000–2004 годах) был сравнительно самостоятельной и довольно конфликтной фигурой, олицетворяя на свой лад наследие Семьи. Михаил Фрадков (2004–2007 годы), напротив, всем своим опытом продемонстрировал: пост премьера может быть почти исключительно техническим. К тому же такого рода назначения играли роль своего рода «кукиша» Путина элитам — вы ждали серьезную фигуру, а вот вам совершенно неожиданный вариант. Совсем уж в смятение привело элиты назначение в 2007 году председателем правительства человека в возрасте и с советским бэкграундом Виктора Зубкова. Мотивы главы государства были непонятны: Фрадков спокойно мог доработать до конца второго президентского срока Путина, ведь в гонке преемников участвовали два первых вице-премьера, Сергей Иванов и Дмитрий Медведев. Поэтому когда Зубкова назначали, у многих сложилось впечатление, что Путин снова всех удивит и выберет третий путь — и вот он, будущий президент России, нате!
Иной раз создается впечатление ложной значимости той или иной фигуры. Конечно, стиль и содержание работы первых замов главы администрации президента, отвечавших за политическое манипулирование, сильно отличались друг от друга: изощренно-демонический и оставляющий запах серы Владислав Сурков, прямолинейный как советский плакат Вячеслав Володин и бюрократически-лоялистский методолог Сергей Кириенко придерживались совершенно разных стратегий. Но суть политики — укрепление основ авторитарного режима — от этого не менялась. И никакие личные репутации (вроде остаточных признаков либерала у Кириенко) в этом смысле ничему не помогали и ни о чем не говорили. Еще при Ельцине было известно: чтобы превратить идеологического оппонента в союзники, достаточно дать ему высокую должность в системе власти. Так и из условного либерала Элла Памфилова превратилась на посту главы ЦИКа в неистового лоялиста.
Изощренно-демонический и оставляющий запах серы Владислав Сурков, прямолинейный, как советский плакат Вячеслав Володин и бюрократически-лоялистский методолог Сергей Кириенко придерживались совершенно разных стратегий. Но суть политики — укрепление основ авторитарного режима — от этого не менялась
Тайная механика
Про Путина говорят, что он своих не сдает. Тем более что в период санкций эти свои еще плотнее сплачиваются вокруг верховного главнокомандующего. Однако есть «свои» и свои. Президент России готов рассориться со всем миром, самоутверждаясь в Сирии и уже открыто поддерживая Асада — это же на самом деле путинское кадровое назначение в далекой и единственной колонии. А Сержа Саргсяна путинская Россия сдала не моргнув глазом: здесь вложенные российскими монополиями — от «Газпрома» (и.о. премьера Карен Карапетян несколько лет проработал в системе «Газпрома», в том числе занимал пост первого вице-президента «Газпромбанка») до РЖД — деньги в экономику Армении важнее персональных привязанностей. И кроме того, 102-я российская военная база с двумя гарнизонами в Ереване и Гюмри тоже, мягко говоря, имеет значение.
Сколько лет уже Алексей Кудрин свой для Путина. И сколько лет он премьер-министр-в-ожидании-назначения. Однако Кудрин-премьер в кадровой системе Путина разрушает самое главное ее свойство — баланс центров и групп влияния, создавая резкий перекос в сторону либералов-лоялистов и их реформаторской повестки. Баланс, построенный так умело, что элиты даже заговор составить против президента не могут, — субъектов возможных договоренностей слишком много, и они готовы поедом есть друг друга. Но все они имеют значение и вес исключительно в тени большого зонтика, на котором написано «Путин». И почти все они повязаны пребыванием в санкционном списке. Вся кадровая политика эпохи Путина оказалась движением в этот список.
Главное кадровое назначение президента — он сам. Чтобы не стать хромой уткой, он будет держать в секрете механику передачи власти в 2024 году до последнего. И если не найдется человек, который станет для Путина тем же самым, чем стал Владимир Владимирович для Бориса Николаевича, преемником Путина станет сам Путин. Человек, полностью оправдавший его доверие. Человек, прошедший путь от преемника и первого постельцинского президента, связанного множеством кадровых обязательств и по инерции продолжавшего ельцинскую политику, до абсолютно самостоятельного и уж совсем ничем не связанного автократа, озабоченного почти исключительно сохранением себя во власти. Чем, собственно, и обуславливается его сегодняшняя кадровая политика. Кажется, тут не хватает вывода о том, что главное изменилось в кадровой политике Путина за 18 лет?
* Автор — руководитель программ Московского центра Карнеги, постоянный колумнист NT
