Год назад, в первом номере за 2009 год, The New Times описал перспективы раскола дуумвирата. Логика вполне понятная, если видеть вещи так, как они есть, а не так, как рисует государственное ТВ. Вертикаль вообще и ее двуногая разновидность — в частности — хороша, когда денег — хоть ешь этим самым местом. Тогда не так уж важно, кому побольше, кому поменьше. Главное, все получают достаточно, и смысл конкуренции сводится к праву нежнее прильнуть и изящнее подняться с колен. Тогда возникает явление, с тонкой античной эротикой названное Г.О. Павловским «консенсусом элит».
Совсем другое дело, если кризис. Тогда делить приходится не плоды с нефтегазовой елки, а ответственность за то, что лето красное пропела — а тут, здравствуй, это самое, Новый год. При таком раскладе любой вменяемый политик спешит как бы в негодовании отпрянуть и с горечью бросить в зал: «Какая гадость, эта ваша севрюжина с хреном! Пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству Конституция…»
Примерно так и поступил С.М. Миронов — в полном соответствии с политической логикой и ранее представленными сценариями. Его задача очевидна: дать ясно понять аудитории, что не его нога обещала догнать Португалию, превратить Россию в тихую гавань (островок?) финансовой стабильности, сделать рубль мировой резервной валютой и достать с неба кокосовую Луну под стоны венесуэльской гитары. Его нога — у кого надо нога. Она неусыпно стояла на страже интересов человека труда, покуда некоторые другие распиливали Луну с неба на мигалки.
В братском споре конечностей между собой позиция Миронова абсолютно адекватна. Чего не скажешь о всполошившихся оппонентах. Ему одновременно посулили отставку и обвинили в том, что он есть не подверженный отставке Кощей Бессмертный, создавший в Совете Федерации исключительный режим, когда «председатель фактически командует всем». Ахти, боже мой, какие демократы! Мы-то думали, это как раз и есть возвышенная сущность вертикали и консолидации власти: парламент не место для дискуссий.
В судорожном подергивании правой ноги усматривается великий признак: почва уходит. Блистательным доказательством служит наспех слитая в одну из газет идея о том, что это вообще все затеяно, дабы отвлечь внимание глупой общественности от событий в Калининграде. Мол, не обращайте внимания — милые бранятся, только тешатся…
Нет, конечно. Сущность политики — даже суверенно кастрированной — всегда конкуренция за власть. Бульдоги ли под ковром, братские ли конечности — вопрос только в форме, механизме и степени открытости. Калининград как раз один из таких разломов, над которыми ноги растягиваются в шпагат. С какой стати левая будет отвечать за грехи правой, если можно, наоборот, попытаться набрать популистских очков?
Вопрос на самом деле в другом. Удастся ли «Справедливой России» убедить не столько даже избирателя (какой с избирателя ныне спрос?), сколько вышестоящее место, что настала наконец пора опереться на нее. Именно эта перспектива более всего и тревожит альтернативную опору.
Что же касается народонаселения, то для него все заманчивее кажется перспектива по славной псковской традиции — отворить городские ворота и «указать князю путь». Пусть идет, сердешный, опираясь то на правую, то на левую, туда, туда, туда…
