На открывающемся в Минске международном фестивале «Лiстапад» будет показан фильм Марии Саакян «Это не я». Редко кто из кинорежиссеров обретает известность и признание в 33 года. Мария Саакян, дитя двух культур, армянской и русской, летом получила приз за лучшую режиссуру на «Киношоке», а на международном ереванском фестивале ее фильм «Это не я» удостоился Гран-при конкурса «Армянская панорама»
На съемках фильма «Это не я» Маша, у твоей картины удачная фестивальная судьба. А до кинотеатров она дойдет? Надеюсь, но, конечно, это будет ограниченный прокат, это же не блокбастер. Камерная история о 14-летней девочке по имени Эвридика. Она живет в маленьком армянском городе Алаверди вдвоем с мамой, без отца, которого никогда не видела, но мечтает о нем. Мама у нее сильная, красивая, независимая, она дирижер мужского хора, занята своей работой и личными переживаниями. Девочка сидит в интернете, выдумывает какие-то свои миры, виртуального друга, снимает мультики на телефон, рисует на окнах, пишет стихи. Но однажды случайно встречается со своим отцом, и оба не знают, что они родные. Это первый человек, с которым Эвридика может разговаривать не в интернете, а в реальности, она чувствует привязанность к незнакомому человеку. «Это не я» — рассказ про то, как подросток, завернутый в кокон своего одиночества, переживаний и чувств, связанных с трудностями общения, выходит в мир, находит себя в нем, как будто рождается заново. Чем эта история привлекла продюсеров? Мне и самой удивительно, но, наверное, есть что-то в ней, что трогает многих. Сценарий вышел в финалисты конкурса проектов в американском Санденсе и в итоге проиграл только «Елене» Андрея Звягинцева. Но заинтересовались сразу же продюсеры, получилась в итоге большая копродукция нескольких стран, участвовали Армения, Россия, Германия, Нидерланды, Дания. Нам стали помогать разные фонды, но бюджет при этом был очень маленький. Малобюджетный фильм разве не мог быть целиком профинансирован в Армении? Весь бюджет государственного финансирования кино в Армении составляет $700 тыс. в год. На все про все: фестивали, полный метр, короткометражки, студенческое кино. Поэтому получить полностью деньги на фильм нет никакой возможности.
Кадр из фильма «Это не я» Россия и Армения В России, насколько я знаю, ты только что сняла мюзикл? Да, это волшебная сказка для детей, музыкальная, красивая, про царство танцев. У нас снималась армянская балетная группа, они сочинили очень интересную хореографию. Прекрасный оператор Саша Кузнецов работал бесплатно. Почти все сняли еще в конце прошлого года, но там должна быть компьютерная графика, а денег нет, закончились. Тебе не привыкать, твой дебютный фильм «Маяк» тоже завершить было непросто. С «Маяком» интересная история происходит, он живет своей жизнью. В Англии его недавно на DVD издали, в Бразилии он сейчас в прокат выходит, в Гонконге, в Австралии... Для меня это было самое начало работы в кино. Сценарий попал мне в руки, когда я пришла в компанию «Андреевский флаг» как креативный продюсер. В чтении «Маяк» всем очень нравился, но режиссера не было. И вдруг предложили мне: почему бы тебе, Маша, его не снять? И я подумала, что мне это близко, тема и правда моя, ведь я и сама уехала из Армении. Спустя время, как и героиня «Маяка», вернулась обратно. У меня так часто получается, я что-то делаю в кино, а потом это же совершаю в жизни. Как случилось, что ты уехала из Армении? В Москву меня увезли родные, мне было 12 лет. Шел 92-й год, мы жили в Ереване с мамой и собакой, в Армении была блокада, голод, взрослым казалось, что ничего не изменится. Мама ничего не могла делать, лежала в депрессии на кровати. Я носила ведра с водой на шестой этаж, стояла часами в очередях за хлебом, который давали по карточкам. Но было при этом чудесное чувство единения с людьми, почему я жутко не хотела уезжать. Плакала, говорила — оставьте меня здесь, я даже одна буду прекрасно жить. Уверена, что смогла бы, я очень самостоятельная. В Москве у тебя было все — работа, семья. Надо ли было возвращаться? Мой первый муж был русский, он не хотел переселяться в Армению. А у меня чем дальше, тем сильнее было ощущение, что мой настоящий дом остался в Ереване. Мои дети очень довольны, что мы переехали. В Москве у них не было бы того, что было у меня в детские годы и что есть теперь у них. С четвертого класса моя старшая дочка спокойно сама ходит в школу, в магазин, гуляет с подружками, и я не опасаюсь, что с ней что-то случится. У детей не забирают самостоятельность. В Москве чувство опасности очень велико, ты живешь в окружении все новых и новых людей. А в Ереване все друг друга знают, все свои, в доме каждый присмотрит за твоим ребенком. Хотя, конечно же, Ереван намного меньше и не такой богатый и обеспеченный, как Москва. Иная реальность Когда ты решила, что будешь работать в кино? В семье кто-то имел к нему отношение? Мама у меня художник, и папа был художник, бабушка — поэтесса Седа Вермишева, известная в Армении и в России. А я с девяти лет хотела быть режиссером. Был мой день рождения, я пошла гулять и утопила в болоте сапог, почему-то после этой прогулки у меня появилась решимость стать режиссером. Не могу объяснить, какая связь, но так было. В двенадцать лет в Доме Ханжонкова посмотрела ретроспективу Питера Гринуэя, это было сильнейшее впечатление, с тех пор я уже знала, какие именно фильмы хочу делать. Люблю кино, которое показывает реальность с какой-то совершенно новой точки зрения, визуально богатое. После школы поступила во ВГИК в мастерскую Владимира Кобрина — и так нашла лучшего учителя в своей жизни. Маша и дети Что было после ВГИКа? Сняла дипломную работу, вышла замуж за школьного друга, родила первую дочку. Сейчас ей уже 12 лет. С мужем мы в общей сложности были вместе десять лет, потом расстались. И ты еще раз вышла замуж? Нет, но теперь собираюсь. „
Я носила ведра с водой на шестой этаж, стояла часами в очередях за хлебом, который давали по карточкам
” Расскажи про детей. Детей трое, все девочки, младшей два года, их зовут Мария, Седа и Саша. Замуж я больше не выходила, мне кажется, одно с другим не слишком сильно связано — в моей концепции. Я, конечно, совсем не за то, чтобы дети росли в неполной семье, но жизнь складывается у всех по-разному. У меня внутреннее глубокое убеждение, что аборт, в принципе, невозможная вещь, которую я, например, не могу себе позволить. Из двух зол выбираю меньшее. Пусть ребенок будет без отца, только со мной, главное, чтобы он вообще появился на свет. И потом почему «без отца»? Где-то же он есть. Как в стихах Вероники Долиной: «Когда б мы жили без затей, я нарожала бы детей от всех, кого любила». Однако трое детей — это очень серьезно и ответственно. Как ты рискнула рожать не в замужестве? Наверное, я не очень сознательный человек, по крайней мере была такой долго. К осознанности своей жизни я прихожу только сейчас, если честно. И начинаю понимать, что ничего, кроме эмоций, мной не руководило. Но все равно не могу сказать, что мои поступки были ошибкой. Дети — мое счастье.
Мария Саакян с дочерью Трудно тебе? Нет. Когда детей много, они уже семья, опора друг для друга, у них свой коллектив, и они не так тоскуют по маме, когда мне приходится уезжать, а я же много езжу. Остаются с няней, нормально живем. Твои родители не были против? Мой папа рано умер. А мама — художник, значит, не консерватор. Правда, часто говорит мне: когда же ты успокоишься? Похоже, все окружающие все еще ждут, когда же я наконец уймусь. Вот сейчас я как раз успокаиваюсь, прихожу к ясности и равновесию. „
Армянский отец и азербайджанский солдат никогда бы не поняли друг друга, если бы не говорили оба по-русски
” Любовь и кино Нашла своего человека? Да! Он занимается искусством, между нами полное взаимопонимание, мы любим друг друга. Его зовут Джефф Калустян, он наполовину ирландец, наполовину армянин, учился и жил в Америке. Его отец на родном языке не говорит, армянский помнили только бабушка с дедушкой. Джефф сам его выучил и уже взрослым вернулся в Армению. Сейчас мы живем в Ереване. Джефф написал потрясающий сценарий, который я мечтаю снять. Опять все происходит в Армении, деньги найти, как всегда, сложно, но мы сделаем все, чтобы появился этот фильм. О чем он? Если обобщенно — о том, как далеко мы заходим в искусстве самообмана. Главный герой — шестидесятилетний мужчина, потерявший сына. Сыновей у него двое, один воевал, второй подался учиться музыке. Они жили на границе двух враждующих государств. Это может быть Армения и Азербайджан, Грузия и Осетия. У нас много таких, к несчастью. Где война вроде бы по факту уже закончилась, а на самом деле все эти проблемы остались. Когда младший вернулся проведать отца, они втроем поехали на рыбалку и по дороге случайно наткнулись на мину. Старший сын и отец были ранены и не могли двинуться с места, младший пошел искать помощь и не вернулся. Старший, поскольку был на войне, понял, что брат погиб. А отец для себя придумал, что младший попал в плен к противникам, и не теряет надежды на возвращение. Однажды к нему в оранжерею (он цветовод) забредает заблудившийся солдатик-азербайджанец. И вот отец, Вартан, пытается вынудить этого мальчика искать своего потерянного младшего сына. Вражда их разделяет, но они начинают чувствовать боль друг друга, и в итоге парень становится для Вартана почти родным. Очень красивая история, в ней много глубоких, серьезных смыслов. Где собираетесь искать финансирование? Пока не знаю, мы в самом начале. Очень надеюсь на Россию. Ведь армянский отец и азербайджанский солдат никогда бы не поняли друг друга, если бы не говорили оба по-русски. В этом и состоит огромная миссия России — язык соединяет постсоветское пространство, позволяет почувствовать общность. В сценарии заложен такой важный сегодня гуманистический посыл, что я не сомневаюсь: фильм будет.
